2x29

[valvert]

Жавер вспомнил свои цыганские корни и провел какой-нибудь обряд для того, чтобы найти Вальжана. Но последствия всего этого оказались весьма странными...

Вопрос: ?

1. хочу!		34	(100%)
Всего:		34

@темы: фест

Comments

[Гость]

Предупреждение: возможен ООС. И оно странноватое.

1

Лишь только чистый сердцем человек
Стать волком сможет в ночь,
Когда цветёт цветок
Белее горести в застывшем зимнем свете.

О своём детстве Жавер сохранил самые мрачные воспоминания. Его мать вечно жила в полумраке, затуманивая разум обратившихся к ней цветистыми речами и дешёвыми трюками. Он ненавидел то, что она называла волей – бродяжничество; то, что она называла любовью – жалкую привязанность; то, что она называла мечтами – глупые сказки о несбыточном. Он поклялся, что вырвется из этой полутьмы, полной скользящих теней, на яркий свет, на котором не нужно будет прятаться и стыдиться. До определённого момента хаос был изгнан из его жизни.
Прошлой ночью безупречный механизм, частью которого он был, дал осечку. Чтобы исправить свою ошибку, полицейский был готов на что угодно, даже на редкостную глупость. Дело в том, что он вспомнил старую легенду, которую так любила рассказывать мать: если человек с чистым сердцем обратится с молитвой к полной луне, имея рядом с собой особый цветок, светило выполнит его просьбу. К немалому удивлению Жавера, чахлое растеньице нашлось между страниц книги, которую он, к слову, тоже собирался выбрасывать. Что ж, раз цветок нашёлся и на дворе как раз зимнее полнолуние, почему бы и не попробовать?
Жавер осторожно взял в руки готовый распасться в пыль цветок, вдохнул незнакомый тревожный запах, опустился на колени перед окном, оказавшись в лунном луче. «О Луна, дарящая свет, ты, душа сокровенного, помоги мне отыскать беглого каторжника Жана Вальжана, дай свершиться правосудию, не оставь меня в моей беде!» Выждав пару ударов сердца, Жавер пожал плечами и собрался уже вставать, но резкая боль прошила позвоночник. Скрутились в судорогах мышцы, затрещали менявшие форму кости – и вот среди одежды сидел чрезвычайно удивлённый волк.
Выходит, луна помогла? В облике волка будет проще выследить Вальжана, достаточно ориентироваться по запаху. Вспомнить бы, чем он пах – солью морских брызг, грязью, затхлой одеждой… Нет-нет. Он изменился, и запах изменился вместе с ним. Надо вернуться туда, где полиция его потеряла.
Лапы несли волка по улицам, в тени, прочь от людей, к запутанному клубку следов, туда, где одного преследовали несколько. С убегавшим была девочка – верно, дочь той несчастной. Нюх привёл волка в тупик, к стене женского монастыря – и волк завыл, словно пёс, потерявший хозяина…

[Гость]

2

Козетта просила сводить её в зоологический сад, и Вальжан не смог отказать дочери (он позволил себе роскошь думать о ней как о своей дочери). На него животные в клетках наводили смутную тоску, поэтому он отстал, не желая мешать девушке наслаждаться. Что-то привлекло его к вольеру с волками. Происходившее в клетке показалось Вальжану необычным – животные начисто игнорировали одного волка, словно он был… отверженным? Что за нелепая мысль! Как бы то ни было, одинокий волк выглядел больным и исхудалым, шерсть клоками слезала с тяжело вздымавшихся боков.
- Говорят, его поймали в Париже, представляете?- с оскорбительной жизнерадостностью заметил вертевшийся около клетки служащий.- Якобы сидел в шаге от людной улицы и завывал. Чушь, конечно. Зря его вообще купили, того и гляди околеет.
- Отчего он умирает?
- Известное дело – зверь дикий, к неволе неприученный.
- Даже зверю нужна свобода,- тихо заметил Вальжан, подойдя ближе к клетке. При звуке его голоса волк приоткрыл тусклые янтарные глаза, дёрнул ухом и сорвался с места со скоростью, приличествующей разве что щенку.
- Мсье, отойдите от клетки, он же вас… укусить… может,- растерянно пробормотал служащий.
- Не думаю,- улыбнулся Вальжан.- Кажется, я ему нравлюсь.
Волк действительно вёл себя довольно странно: добежав до решётки, он ухватился зубами за край редингота Вальжана, попытался втащить того в клетку (к счастью, безуспешно), затем улёгся у его ног и позволил себя погладить. Очарованный таким доверием, Жан простоял у вольера до прихода Козетты. Когда они уходили, волк залился столь жалобным воем, что Вальжану пришлось вернуться и пообещать прийти снова. Покидая зоосад, он чувствовал на себе не по-звериному внимательный взгляд.
Как рассказал смотритель, этого волка стая невзлюбила сразу. Стоило ему приблизиться к другим, те скалили зубы и прогоняли его. Сам волк сперва рвался на волю, пробовал и грызть решётки, и рыть подкопы; осознав же неизбежность заточения, отказался от еды. Владелец боялся, что деньги окажутся выброшенными на ветер, и животное издохнет. Взвесив всё, Вальжан решился на странный поступок и выкупил волка.
- У богатых свои причуды, не спорю,- болтал по дороге уже знакомый ему круглолицый паренёк,- только зря вы это затеяли. Зверь не игрушка. Поставлю клетку в саду и умываю руки, дальше сами разбирайтесь.
- Ничего страшного, я встречал людей похуже этого зверя.
- Как знаете. За ним глаз да глаз нужен, не дай бог вырвется из клетки и кого-нибудь прикончит.
- Обещаю следить за ним.
Отвязавшись наконец от служителя, Вальжан обратился к волку:
- Отныне я за тебя отвечаю, так что не вздумай кусать прохожих. Особенно девочек в красных накидках.
Волк наморщил нос и презрительно фыркнул.
- Для умирающего ты непозволительно бодр. Признавайся, хитрюга, надеялся слинять?
Волк застенчиво вильнул хвостом.
- Из клетки я тебя, пожалуй, выпущу, но на цепи сидеть будешь. Не сомневаюсь, ты способен проскользнуть сквозь ограду и сбежать в город. Не хотелось бы привлекать к себе внимание, особенно таким образом.
Волк насторожил уши.
- Да, не хотелось бы привлекать внимание,- рассеянно повторил Жан Вальжан.

[Айринэ]

Ух ты. Очень интересно. А продолжение будет?

[Гость]

Продолжение обязательно будет. Прошу прощения за задержку.
а.

[Гость]

3

Выпущенный из клетки волк сначала замер, принюхиваясь к новым запахам, а потом не выдержал и радостно подпрыгнул.
- Легко же тебя осчастливить. Дорого бы я дал за возможность быть освобождённым так просто!
Волк посмотрел на него с недоумением.
- Формально я свободен,- тихо продолжил человек,- но прошлое держит меня на цепи. Если кто-то из моей прежней жизни узнает меня, я пропал. За себя я не боюсь, но подумай, что будет с Козеттой! Кроме меня, её никто не защитит. Моя дочь выросла в закрытом мире со своими законами, и мир по ту сторону ограды во многом ей незнаком. Я не могу оставить её одну, понимаешь?
Зверь коротко взвизгнул.
- Хочешь знать, в чём я виновен? Это долгая история, началась она давно, звали меня тогда иначе. У меня была сестра, и её дети голодали, а денег у нас не было. Вот я и украл для них, только зря – меня поймали, а они, наверное, погибли без меня. Меня осудили и отправили на каторгу. Я пытался бежать, как и ты, из слепого желания вырваться на свободу. Как и ты, я не очень в этом преуспел, но в итоге меня выпустили – спустя девятнадцать лет! Немного радости мне принесла свобода – с жёлтым паспортом я нигде не был желанным гостем. С этой бумажкой, понимаешь ли, ни найти ни работы, ни ночлега. Меня будто ограбили. А потом будто подарили жизнь заново. Зачем я тебе это рассказываю?
Волк успокаивающе потёрся носом о ладонь человека.
- Прости, друг. Только тебе я и могу всё рассказать. Козетта, может быть, поняла бы, но зачем омрачать её жизнь тёмным знанием? Она чиста и беззаботна, пусть так оно и останется. Если Козетта узнает, она будет вынуждена скрывать презрение и страх. Не так-то легко жить рядом с преступником. Один раз оступился – искупляй до самой смерти! А ведь я не делал ничего слишком дурного. Правда, однажды я отобрал монетку у ребёнка. Как думаешь, можно это исправить?
Волк озадаченно мигнул.
- Как хорошо быть зверем! Между тобой и миром не стоят слова, всё так ясно и определённо: добыча есть добыча, охотник есть охотник. Никогда под светлым руном агнца не скрывается кровожадный волк.
- Уии?!
- Видишь, бывших каторжников и волков считают виновными изначально, неважно, растерзали ли они ребёнка или украли овцу, чтобы выжить.
После паузы он сказал:
- Послушай, у тебя должно быть имя. Как насчёт Луи?
Волк был не против имени Луи. Ему было всё равно, на какое имя отзываться, лишь бы этот человек позвал.
Казалось, Луи понимал каждое слово, и вскоре Вальжан стал говорить с ним чаще, чем с Козеттой или Тусен. Между ним и дочерью вырастала стена недомолвок, догадок и недоверия.
- Мне кажется, Козетта влюбилась,- беспомощно признался он волку.
Луи прищурил янтарные глаза. «И что с того? Дети вырастают и покидают родительский дом, чтобы свить своё гнездо. Так заведено».
- Неужели зверям так же печально смотреть на то, как уходят их дети? Неужели жаворонок оплакивает улетевших птенцов? Я рад бы отпустить её на волю, но как? Козетта – сокровище, которое мне дороже всего на свете… Ай!
Волк ощутимо цапнул его за руку.
- Хорошо, хорошо, ты мне тоже дорог. Но ты всё-таки зверь, и многого не понимаешь, и жизнь у тебя короткая…
Тихий, но грозный рык заставил Вальжана замолчать. Шерсть на загривке Луи поднялась дыбом, верхняя губа дёрнулась, обнажив зубы. Весь его вид ясно говорил, что жизнь не только короткая, но и непредсказуемая.
- Прости, что усомнился в тебе, друг,- Вальжан успокаивающе коснулся шерсти.- Допустим, ты понимаешь меня, как никто другой, и будешь со мной до конца – но я не могу отпустить Козетту. Что, если она полюбит недостойного? Представь только, на неё обрушится горе только потому, что какому-то молодому бездельнику вздумалось позабавиться! Видел бы ты, кто заглядывается на неё – сплошь надутые от самодовольства щёголи и студенты, проматывающие родительские деньги.
Луи зевнул.
- Зря сомневаешься. Я был бы рад препоручить заботу о Козетте достойному человеку, но рисковать её судьбой я не могу.
«Ради этого ты вывел её из монастырских стен? Чтобы опять спрятать?»
- Я знаю, знаю, что со временем она покинет меня – но пусть не так скоро!
«Предпочёл бы увидеть её старой девой?»
- Она так похорошела,- грустно признал Вальжан.- И сама осознаёт это, а значит, скоро ей будет недостаточно простых радостей. Она уже отреклась от старого платья, отречётся и от старых привязанностей. Хотел бы я вернуть те дни, когда её единственным украшением были вишни!
Луи с тревогой наблюдал растущую пропасть между отцом и дочерью, не в состоянии объяснить, насколько глупо они себя ведут. Он бегал от одного к другой, выкидывал забавные глупости, но развеять их печаль не мог. Как-то раз Козетту напугала процессия каторжников. Позже хозяин поделился с ним своим отчаянием. Всё тот же знакомый мотив: он недостоин жить под одной крышей со столь чистым и невинным созданием, но, покинув её, потеряет и душу. Просто в голове не укладывалось, как такой хороший человек мог быть таким глупым.
А хорошим он был. Он часто уходил из дома, один или с дочерью, возвращаясь, приносил с собой запах старой одежды и дешёвой еды. Он навещал бедных – не потому, что привык, или рассчитывал на билет в небеса, или хотел выглядеть добродетельным в глазах окружающих. Он на самом деле считал правильным то, то делает. Хотя Луи нравилось это качество (в конце концов, благодаря ему волк выбрался из клетки), он думал, что до добра визиты в дурные места не доведут. Очень голодный зверь может укусить кормящую руку, так почему люди должны вести себя иначе? Кто-то непременно захочет взять больше, чем предложат.
Опасения Луи подтвердились, когда хозяин вернулся с ожогом на левой руке. Напуганная дочь, мигом позабыв меланхолию, превратилась в ласковую и внимательную сиделку. Хозяина неделю мучила лихорадка, а он отказывался позвать врача. Луи старался ему помочь, не отходя ни на шаг, напевая свою ворчливую песенку. Он даже не очень обиделся, когда однажды утром ему наступили на хвост. Главное, что стена молчания между отцом и дочерью рухнула и они снова казались счастливыми. Луи сомневался, что безмятежность продлится долго – с природой не поспоришь, для Козетты настала пора вить собственное гнездо. Её прежний кавалер скрылся с горизонта, но место его займут другие. У решётки сада теперь появлялся уланский офицер, и девушку привлёк блеск мундира. Луи пообещал себе, что, если этот нахал сделает хоть шаг за ограду, то выйдет инвалидом.
Впрочем, улан недолго пробыл в фаворитах. Вернулся студент, доставивший хозяину столько беспокойства. Должно быть, он потерял след, а теперь обнаружил дом своей ненаглядной. Луи решил пока не вмешиваться, ведь дочь светилась от счастья, а свидания в саду протекали вполне благопристойно. Пусть радуются.
Однажды их уединение чуть было не нарушили весьма бесцеремонным образом. За студентом в тот раз пришла оборванка, похоже, неравнодушная к нему. Она села у ограды, намереваясь охранять покой влюблённых. Некоторое время спустя появились шесть человек с намерениями менее благородными; судя по разговору, они собирались ограбить дом. Оборванка отважно встала на их пути, отвлекала, разубеждала и в итоге вынудила бандитов уйти. Когда они растворились во тьме, Луи осторожно потянул край платья.
- Так здесь всё же был кэб,- стараясь говорить тихо, прохрипела оборванка.- Что ты не залаял? Что хозяев не поднял? Глядишь, спугнули бы парочку, а то завёл привычку ходить как к себе домой!
Луи, усмехнувшись ревности в грубом голосе, снова потянул за платье.
- Никак хочешь, чтобы я вошла? Нетушки. Нечего мне там делать. Одним достаётся подвенечное платье, другим саван, надо знать своё место.
Луи посмотрел на босые ноги оборванки, разорванное платье, худые руки. Он не знал, как объяснить, что в доме её приютят.
- Ты пёс, а значит, предан кому-то. Может, тоже любишь её,- горько прошептала девушка.- Присмотри за ними, чтобы глупостей не натворили. Вот жалость, мне тебя и угостить нечем. Побудь рядом, пока они не расстанутся? Ты тёплый.
Луи позволил обнять себя, согревая и утешая одинокую душу. Перед рассветом она ускользнула. Больше Луи её не встречал.
Хозяин не знал о неудавшемся ограблении, но чувствовал сгущавшиеся над головой тучи, а потому решил переехать. Луи был готов последовать за ним куда угодно – или остаться умирать в саду. Он не мог представить себе жизнь без лучезарного божества, наполнившего его дни смыслом. Возможно, Козетта чувствовала что-то подобное, потому что пришла в отчаяние при одной мысли о расставании с тем студентом. Когда они перебрались в другое место (на вкус Луи, менее просторное и удобное), девица испытала ужас. Наступила беспокойная ночь. Луи предчувствовал катастрофу, надвигавшуюся не только на этот беспутный город, но и на его бесценную семью. В воздухе копилось напряжение, которое не могло разразиться освежающей грозой, лишь гибельным штормом. Необходимо было сделать что-то прежде, чем один совершит глупость, которую не переживёт другой. Луи метался бесшумной тенью, а в окно глядела равнодушная луна. Луна… другие волки приветствовали её воем, точно чувствуя связь с молочно-белым пятном. Ему она была чуждой. Луна ничего не значила. Но, может быть, однажды… он не был уверен в этой части своих воспоминаний – они становились обрывочными и странными. Он помнил себя человеком, помнил полную луну и безмолвную молитву к той, что проливала свет в ночи. Отчаянное желание помочь и растерянность кружили голову, предметы расплывались… что за странная боль? Это иллюзия, или его тело меняется?
Жавер посмотрел на свои руки.
- Наконец-то. Я чуть не начал думать, будто я волк, которому снится сон о человеческой жизни.

[Гость]

4, последнее

Вальжан привык спать чутко, поэтому осторожное прикосновение к руке разбудило его сразу. Лунный свет очертил нависшее над ним лицо; в обрамлении спутанных волос, с тёмными провалами глаз, оно по праву могло принадлежать выходцу из кошмаров – и вместе с тем было реальным.
- Ш-ш. Понимаю, выгляжу я подозрительно, но прошу, выслушайте меня.
- Кто вы?
Человек провёл рукой по лицу.
- Не так-то просто объяснить. Видите ли, я ваш волк,- он торопливо продолжил,- и могу это доказать. До вчерашнего дня вы жили в доме с садом, старались не подходить к решётке. Однажды вы были ранены, и дочь ухаживала за вами, вы любите её безмерно, но боитесь потерять, потому что однажды совершили преступление…
- Достаточно,- прервал Вальжан.- Я вам верю. Но кто же ты, мой Луи – оборотень?
- Не думаю. Я был обычным человеком, пока не оказался заперт в теле волка на долгие годы. Сейчас важно другое – в Париже беспорядки.
- Так.
- Ваша дочь влюблена в студента.
- Что?
- Не перебивайте. Влюблена, и довольно серьёзно. Боюсь, её нельзя просто увезти. Она не будет счастлива – не будете и вы.
- Почему она мне ничего не сказала?
- Почему вы ей ничего не говорите?
Возразить было нечего.
- Думаю, он ввяжется в драку. Мне он показался способным на такое. Если он не вернётся живым – а это весьма вероятно – то разобьёт Козетте сердце.
- Что же делать?
- Мы должны найти его и позаботиться о том, чтобы этот желторотый остался жив. Буду благодарен, если одолжите мне свою одежду.
- Конечно,- рассеянно отозвался Вальжан.- Послушай, Луи, как тебя звали в прежней, человеческой жизни?
- Жавер,- он опустил плечи,- мне жаль.
- Тот Жавер, которого я знал, не стал бы помогать восстанию.
- Не доверяете? Понимаю. Но, может быть, вы помните, что он стремился быть справедливым? Отплатить добром за помощь – справедливо. Я не стану вас преследовать. Я больше не служу в полиции, так что ошибки прошлого – не моё дело. У меня теперь другая цель.
- Правда? И какая?
- Защитить вас.

[Айринэ]

Интересно. Мне нравится.

[Гость]

Спасибо!

[Гость]

какой же замечательный текст

[Гость]

Спасибо!