1x26

[valvert]

Вальжан/Жавер. Колледж AU. Вальжану нужна помощь в учебе и Жавер назначен ему в репетиторы (оба студенты). Вальжан давно пытался привлечь внимание Жавера и вот он случай.

Вопрос: ?

1. хочу!		7	(100%)
Всего:		7

@темы: фест

Comments

[Гость]

А заказчику принципиальны реалии колледжа? Скажем, университет не пойдёт?

[Гость]

Гость, заказчику все-равно, имелось в виду пост-школьное образование

[Гость]

Предупреждения: весьма вероятен ООС, у Жавера есть имя, автора несло зябликом в тайфуне.

1

Азельма Тенардье хмуро оглядела группу.
- К следующему занятию сдайте контурные карты с Тридцатилетней войной, выучите слова к теме шесть и прочитайте вводный текст к теме семь. Все свободны. Жавер, задержитесь.
Юноша подошёл к столу, лавируя между устремившимися к выходу сокурсниками. Мадмуазель Тенардье дождалась, пока за последним студентом не закрылась дверь, и обратилась к нему:
- Ты не знаешь, что случилось с Жаном?
Жавер смутился. Он знал только, что в последнее время Вальжан пропадает где-то за стенами университета; не заметить отсутствие добродушного увальня с застенчивой улыбкой было сложно. Выяснить причину его пропусков не удалось – Жан был ещё более замкнутым, чем сам Жавер, и близких друзей в группе не заводил. После пар он практически сбегал домой (или куда-то ещё), никогда не соглашался присоединиться к другим в их набегах на кафе. В принципе, такая скромность Жаверу импонировала, но зачем он перестал посещать занятия?
- Не знаешь,- вздохнула мадмуазель Тенардье.- Что ж, разреши тебя кое о чём попросить. Как куратор вашей группы я должна заботиться о том, чтобы ваше обучение проходило без помех. Однако за всем не уследишь, да и некоторые проблемы лучше решать неофициально. Я прошу тебя вернуть Жана в лоно alma mater, помочь ему, выяснить, куда его унесло. Главное, подтяни его по логике – со всем остальным он сам разберётся, а Анжольрас не прощает пропусков. Откровенно говоря, я думаю, ты единственный на курсе, кто вообще в состоянии понять этот предмет… Так что, поможешь?
- Я сделаю всё, что в моих силах,- сдержанно отозвался Жавер.
- Славно. Тогда пиши адрес.
Добравшись до дома Вальжана, Жавер успел пожалеть о своём решении. Объяснять рассеянной горе логические абстракции казалось ему бесполезной потерей времени. Если кто-то не в состоянии освоить программу, незачем и поступать. С другой стороны, нельзя же позволить человеку падать в пропасть, надо дать ему шанс. Жил бы ещё этот человек не в такой неописуемой дали!
Конечно, заявляться в гости без предупреждения невежливо, но что остаётся, если связаться с Жаном иначе решительно невозможно? На звонок в дверь ожидаемо никто не ответил. Выбор дальнейших действий как-то не воодушевлял: идти домой, не достигнув результата, не хотелось, а сидеть под дверью было глупо.
Жавер обладал качеством, временами делавшим общение с ним крайне непростым: он шёл к намеченной цели, не обращая внимания на всякие мелочи вроде приличий или законов физики. Ни ждать, ни возвращаться он не мог, оставалось одно – попасть в квартиру. И, разумеется, эта душа нараспашку оставила открытой форточку, облегчая задачу гипотетическим ворам. Мысль, что ни один грабитель в здравом уме и твёрдой памяти не станет штурмовать многоэтажку по скользким горгульям и узким карнизам, в голову Жавера как-то не пришла.
В квартире Вальжана царил характерный для большинства живущих в одиночестве студентов хаос. Жавер неодобрительно поморщился при виде раскиданной на кровати одежды, нарисовал меланхолическую рожицу в пыли на книжной полке, содрогнулся, заглянув в кастрюлю (кажется, плесень ему подмигнула). Неудивительно, что Жан не посещает занятия; тот, кто живёт среди такого бардака, страдает от отсутствия самодисциплины. Что ж, Жавер был отправлен сюда, чтобы исправить это, верно?
Жан, меж тем, на занятиях не был по причине весьма важной. Его старшая сестра, многодетная мать, работала с утра до ночи, поэтому, когда малютка Франциска заболела, ухаживать за ней было некому. Сестра Жана боялась потерять место, а остальные дети были ещё слишком малы, чтобы помочь крошке. Жан заботился о Франциске, как делал всё и всегда, – спокойно и безропотно, однако времени и сил на учёбу банально не хватало. Вот и сейчас он устало поднимался по лестнице, предвкушая ужин из полуфабрикатов, бессонную ночь над домашним заданием и путь к Франциске поутру. На лестничной площадке вкусно пахло, и Жан мимолётно позавидовал соседям. Он открыл дверь – запах усилился, к нему прибавился звук. Кто-то определённо что-то готовил. На его кухне. В квартире, ключи от которой были только у Жана. Скорее заинтересованный, чем встревоженный, парень переступил порог.
- Эмиль?

[Гость]

очень интригующе :3

[Гость]

начало заинтересовало, ждем продолжения, автор!

[Гость]

Простите заказчика, что так долго( Замечательнейшее начало, Жавер такой забавный. не ушёл, а нашёл способ достать Жана (ну пока пробраться к нему), и Жан такой Жан Спасибо, буду ждать продолжение
Ваш з.

[Гость]

Простите заказчика, что так долго

Да исполнитель тоже быстротой не блещет.

нашёл способ достать Жана

А хорошо сказано.

Спасибо, буду ждать продолжение

Ну, если вы не из тех добрых заказчиков, которые говорят, что им всё понравилось, а сами тихо страдают, то буду рада написать продолжение. А если из тех - буду рада помучать.

[Гость]

Гость, нет автор, заказчик искренне ждёт продолжение и пытается думать о том, как Жавер будет Жана на путь истинный наставлять))

[Гость]

- Что ты здесь делаешь?
- Блины жарю,- рассеянно отозвался согруппник.
Жан умолк, сражённый строгой логикой ответа. Эмиль, ум, честь и совесть группы, предмет его абсолютно утопических мечтаний со дня поступления, жарящий блины в квартире, которую он собственноручно с утра запер – было от чего потерять дар речи. Может, он подхватил ангину от Франциски, и у него начался бред? Но Жан чувствовал себя вполне сносно, не более усталым, чем обычно.
- Как ты здесь оказался?
Жавер смущённо припомнил, что, кажется, в дома принято входить несколько иначе, однако решил не заострять внимание на мелочах.
- Я влез в окно, и так же могут поступить воры. Тебе следовало бы подумать о собственной безопасности и не оставлять лазеек.
- Так и вижу, как воры лезут на четвёртый этаж, а потом спускают на верёвочке старый компьютер и холодильник.
- Зря веселишься. Злоумышленники могут дождаться тебя, и…
- И что?- заинтересовался Жан.
Эмиль смерил взглядом широкие плечи и внушительные кулаки Жана и неохотно признал:
- Да, в общем-то, ничего.
- Я, конечно, безмерно рад тебя видеть,- Жан избрал тот самый тон, которым говорят с вооружёнными сумасшедшими и стоящими на подоконнике детьми,- но что тебя ко мне привело?
- Мадмуазель Тенардье беспокоит твоё отсутствие на протяжении трёх последних недель. Она поручила мне вернуть тебя к учёбе раньше, чем на тебе окончательно поставят крест.
Жан понурился. Слышать такое было неприятно, особенно от того, перед кем хотелось выглядеть безупречным.
- Поэтому,- завершил мысль Эмиль,- я буду за тобой присматривать.
- Только не говори, что мы будем делать уроки вместе!- ситуация напомнила Жану дурацкую романтическую комедию. Сестра такие любила.
- Нерационально. Но мне придётся взять на себя обязанности репетитора как минимум по логике. Мадмуазель Тенардье полагает, что со всем остальным ты и сам справишься. Очень мило с её стороны так о тебе думать, не находишь? Впрочем, неважно. Ужинай и за дело.
Жан не знал, радоваться ему или злиться. С одной стороны, каждый вечер он будет видеться с Эмилем, тот будет приходить специально для него – картина безусловно греющая; с другой, общение грозит превратиться в мучительно-бесперспективное самоунижение. Жавер обладал талантом не замечать других людей; чужие чувства казались ему чем-то неважным, равно как и свои собственные (если у него в принципе были чувства). Фантина, обожавшая собираться большой компанией, упорно звала и его присоединиться, неизменно сталкиваясь с холодным безразличием. Робкие попытки Жана продемонстрировать свою симпатию также оставались без внимания, и нет никаких оснований полагать, что его искусство флирта повысилось.
- Не отвлекайся,- строго заметил Эмиль.- У нас мало времени.
- Но…
- Тебе ещё мои конспекты переписывать. И осознавать.
После того, как Эмиль ушёл, решительно отказавшись от сопровождения, Жан ещё долго сидел за тетрадями, не столько переписывая их, сколько любуясь острым почерком. Он с тоской предвкушал непомерные задания, праведный гнев преподавателей и недоумение согруппников, но несравнимо сильнее его беспокоило состояние Франциски. Если ей станет хуже, рядом должен быть кто-то, кто поможет ей, успокоит остальных и позаботится обо всём. Жан не мог пойти на пары и не мог не пойти; рисковать учёбой ни в коем случае нельзя, и дело тут даже не в муторной процедуре восстановления в случае отчисления. Гораздо хуже будет то, что он разочарует сестру. Жан не мог отступить и ещё по одной причине: со дня поступления его сопровождал строгий, оценивающий взгляд; каждый шаг, каждое его слово были взвешены, измерены и признаны крайне глупыми, а сам Жан – абсолютно бесполезным. Жан, стремясь понять материал, задавал вопросы – взгляд утверждал, что его попытки казаться умным попросту смешны. Жан замолкал – взгляд обвинял его в лени и пассивности. Жан так хотел смягчить этот взгляд, вызвать улыбку, которая, должно быть, осветила бы строгое лицо чудным светом; но, чем дружелюбнее он был, тем холоднее становился Эмиль. Вальжан попытался погасить пламя неразделённой любви книгами и благодаря этому обзавёлся неплохим багажом знаний (что в нынешней ситуации могло его спасти), его готовность помочь и спокойная приветливость принесли симпатию сокурсников, но взгляд Жавера теплее так и не стал.
Утро началось с телефонного звонка.
- Алло,- сонно отозвался Жан.
- Почему я не удивлён?- вздохнул Эмиль.- Вставай, соня, тебя ждёт новый день.
- Но я ещё почти полчаса мог бы спать!
- Даже не думай. Придёшь пораньше и начнёшь свой скорбный поход за заданиями.
- Но…
- Шевелись!
Жан был вынужден выйти навстречу новому дню.

[Гость]

3

Согруппники встретили его с умеренной радостью и умеренным же любопытством, что несколько успокоило Жана. Реакция учителей на его появление варьировалась от спокойного принятия к безмерному возмущению. Эмиль в течение дня обращал на него не больше внимания, чем на паркет под ногами, однако после пар обратился к Жану со смесью обречённости и раздражения:
- Сегодня я пойду с тобой.
Жан растерялся. Ни за какие блага он не хотел быть невежливым с Эмилем, но как же Франциска?
- Я не домой,- пробормотал он наконец.- У меня дела.
- Твоё единственное дело – расквитаться с долгами и не завалить сессию.
- До сессии ещё далеко, а дело срочное.
- Неужели?- глаза Жавера блеснули, как блеснул бы нож в тёмной подворотне.- И что же это за срочное дело, позволь полюбопытствовать?
- Срочное и личное. Пропусти, пожалуйста.
- Хорошо. И насколько криминально то, чем ты занимаешься? В деле замешано оружие? Наркотики? Девушка?
Жан непонимающе мигнул.
- Ты серьёзно сейчас?
- А что, скажи на милость, можно так тщательно скрывать? На вопросы остальных ты отвечал крайне уклончиво. Разумеется, ты мог просто-напросто прогулять, но это как-то плохо согласуется с твоей обычной обязательностью и жаждой познания, не находишь? Что ты улыбаешься? Я сказал что-то смешное?
- Нет. Вовсе нет. Но, положим, я в красках распишу ситуацию – ты не кинешься помогать мне, верно?
- Надо будет – кинусь.
Жан растерянно замер, а потом беспомощно признался:
- У меня племянница заболела, а помочь некому.
- Она единственный ребёнок в семье?
- Нет, у сестры ещё трое, но какое отношение…
- Сколько лет детям?
- Франциске четыре года, Оливеру тринадцать, Анжелике с Жозефиной пятнадцать, они двойняшки.
- Они достаточно взрослые, чтобы позаботиться о себе самим.
- Послушай, идеальность во плоти, ты, может, в свои пятнадцать и был самостоятельным, а они – напуганные дети.
- Не драматизируй. Если они чего-то не умеют – самое время научиться.
- Но если у Франциски поднимется температура? Если Жозефина подожжёт занавеску, пытаясь приготовить ужин? Что, если случится нечто серьёзное, а они не будут готовы?
- Твоей мягкосердечностью пользуются почём зря, а ты и рад превратиться в сиделку для капризных детишек.
- Не говори так о моей сестре и её детях. Они – моя семья, всё, что у меня есть. И я сделаю что угодно, лишь бы сестра не плакала.
- Серьёзно? Тогда почему бы тебе не заняться тем, что тебе положено? Думаешь, сестра будет плясать от счастья, если тебя выкинут из университета?
Жан не мог с ним спорить. Просто не мог. К тому же он подозревал, что с Эмиля станется увести его силой.
Обычно Жана раздражала сама мысль о том, что кто-то может войти в его дом, его укрытие и убежище. Сейчас же, поднимаясь по стёртым ступеням, он ощущал жгучий стыд. Почему ему так не везёт? Эмиль видел его квартиру в самом неприглядном состоянии и наверняка запомнил каждую мелочь. Он мог бы наслаждаться общением, слушать, как самый красивый голос на свете объясняет причины и повод Тридцатилетней войны, а вместо этого был не в состоянии отделаться от мысли о пожаре в квартире сестры, Франциске с температурой и рыдающей над могилкой сестры. Число могилок варьировалось в зависимости от развития событий, но итог оставался неизменным.
- Позвони им.
- Что?
- Позвони и спроси, всё ли у них в порядке. Ты, допустим, тугодум, но читать одну страницу пятнадцать минут – слишком даже для тебя.
Под укоризненным взглядом Эмиля Жан дозвонился до детей, Жозефина весело отрапортовала, что у них всё в порядке, спросила, почему братик не пришёл, и посочувствовала, узнав, что ему пора возвращаться к учёбе.
- Надо же, ты не солгал,- вполголоса заметил Эмиль, когда Жан повесил трубку.
- А почему, собственно, я должен был лгать?
- До тех пор, пока не доказано противоположное, нужно подозревать худшее.
- Зачем?!
- Чтобы быть готовым к неприятностям,- спокойно пояснил Эмиль.- Надеюсь, теперь ты не будешь отвлекаться?
Не отвлекаться не получилось. Тяжело думать о чём-то в присутствии Эмиля. Вот он, совсем рядом, только руку протяни, и сможешь коснуться выбившейся из хвоста прядки, убрать её за ухо, провести ладонью по прохладной щеке… и получить недоумённый взгляд, примерно такой, как сейчас.
- Не смотри на меня, смотри на записи. Ты меня вообще слушаешь?
- Да. Да. Конечно, слушаю.
- И что я только что сказал?
Жан провёл рукой по лбу, отстраняя эмоции.
- Что индуктивное умозаключение – это умозаключение, связанное с обобщением и наделением всего рода или класса признаком, найденным во всех или некоторых элементах класса.
Эмиль выглядел приятно удивлённым.
- Славно. Не зря время теряем. Удачи тебе завтра, мне пора.
Эмиль оставил Жана среди тетрадей. Вальжан был готов провести за ними хоть всю ночь, ведь его наконец признал небезнадёжным обладатель самого критичного разума на факультете. Что теперь ему неодобрение мсье Анжольраса? Что забитые до отказа вечера? За одну тень улыбки Эмиля можно отдать жизнь.
На волне счастья Жану удалось убедить Анжольраса, что причина его отсутствия более чем уважительная, заверить Комбеферра в серьёзности своего отношения к литературе и сдать первый долг, пусть из длинной цепи; он, тем не менее, вернулся к учёбе и, только погрузившись в неё, осознал, как сильно соскучился по всему – сокурсникам, лекциям и семинарам, болтовне с Фантиной у кофейного автомата. Настоящее счастье начиналось по вечерам, когда строгий, спокойный голос звучал в его ушах сладкой музыкой; Эмиль сидел с ним за одним столом, отрываясь от своих заданий только для того, чтобы пояснить Жану то или иное неясное место, наблюдал за ним, сдержанно прощался и уходил, оставляя после себя шлейф запаха бергамота. Вальжану стоило немалых усилий убедить себя, что притворяться непонимающим в надежде на продолжение встреч неразумно, и, кажется, он в итоге выбрал правильную стратегию. Франциска выздоравливала, долги сдавались, и всё было бы неплохо, если бы не…
- Рад за тебя. Значит, в моём присутствии больше нет необходимости?
- В принципе, нет,- смутился Жан,- но я был бы совсем не против, если бы ты по-прежнему ко мне приходил.
- Зачем?
- Ну-у,- смущение росло в геометрической прогрессии,- мне было бы приятно тебя видеть. И потом, что гарантирует, что без тебя я удержусь на плаву!
Ответом ему стал презрительный оскал.
- Я в няньки не нанимался. Моей задачей было помочь тебе преодолеть кризис, не более.
- Так хочешь от меня избавиться?- упавшим голосом пробормотал Жан.- Я тебе так противен?
Эмиль склонил голову к плечу.
- Не понимаю, о чём ты.
- Ты мне нравишься,- в отчаянии выпалил Жан.
Небо не обрушилось.
- Я знаю. Что с того?
Кажется, небо всё же обрушилось.
- И что ты мне ответишь?
- Что это не имеет значения. Я не знаю, что побудило тебя вообразить, будто ты что-то испытываешь ко мне…
- Ты совершенный!- горячо прервал Жан.
- Совершенный? Хм. Ну, пусть так. Неважно. Привязываться к людям не в моих правилах, понимаешь? Человеческие отношения так бессмысленны.
- Неужели тебе никогда не хотелось разделить с кем-то радость и печаль? Молчать вместе? Найти в ком-то поддержку?
- Да ты смеёшься, какая поддержка. Чувства прежде всего ослабляют. Я решил отказаться от них, и тебе советую – ты умница и далеко пойдёшь, если откажешься от глупой романтики.
- Как ты можешь такое говорить? Разве ты никогда не любил? Хотя бы свою семью?
- Не говори мне о семье,- мрачно отрезал Жавер.- И до завтра. Мне пора.
Жан как в тумане слышал, как захлопнулась входная дверь, простучали по лестнице каблуки. Он взял со стола чашку с недопитым чаем, прикоснулся большим пальцем к влажному краю и прошептал:
- Ты прав. Я просто-напросто влюблённый дурак, больше ничего.

[Гость]

продолжение впечатляющее!

[Гость]

Как же прекрасно идёт повествование, мне так понравилось, что Жан уже был влюблён в Жавера и тот такой весь в отказе И фраза с совершенным Жавером Спасибо автор, что продолжаете писать))
Ваш, вновь запоздавший, заказчик

[Гость]

четвёртая и последняя

Эмиль плохо помнил своё детство. В памяти всплывала маленькая, бессистемно заставленная мебелью комната (он любил прятаться от неприятностей за диваном с протёртой обивкой), окна, в которые вечно выдувало всё тепло, и ссоры матери с отцом. Сначала Эмиль пытался вмешиваться, но, получив пару тумаков от отца, разочаровался в миротворческой миссии и просто уходил, надеясь, что в этот раз мама не особенно расстроится.
Как-то раз он проснулся от того, что в кухне горел свет. В тот день ссора с отцом едва не кончилась плохо, но мама успела вытолкнуть его из квартиры, прежде чем он дотянулся до ножа.
- Разбудила я тебя?- вздохнула мама, затушив окурок о край пепельницы.- Прости.
Эмиль не знал, что ему следует говорить, а потому подбежал к маме и уткнулся лицом в пропахшие табаком колени.
- Не плачь, кроха, я что-нибудь придумаю. Мы обязательно выкарабкаемся, обещаю. Хорошо, что я не взяла его фамилию… Но какая же я всё-таки была дура!
- Неправда!
- Правда, кроха, правда,- мама ласково потрепала его чёлку.- Вот что, Эмиль, пообещай мне кое-что.
- Да?
- Никогда никого не люби. Никогда никому не верь.
- И тебе, мамочка?
- Мне особенно. Однажды я уйду, и ты останешься совсем один. Все, кого ты любишь, с кем дружишь, на кого надеешься – все они оставят тебя, рано или поздно.
- Это очень грустно,- задумчиво заметил Эмиль.
- Это жизнь.
- Хорошо, я запомню.
Эмиль был послушным ребёнком. Он никогда больше не играл с другими детьми; его замкнутый характер не располагал к шумному веселью. Отец вскоре куда-то пропал, а мама начала улыбаться, хоть и пропадала на работе допоздна. Порой, сидя вечером за уроками, Эмиль ловил её грустный взгляд и не понимал: чего ей надо? Разве он не старается стать достойным человеком? Учителя его хвалят; одноклассники, правда, считают выскочкой и задавакой, но их мнением можно пренебречь.
С поступлением ничего не изменилось. Согруппники быстро усвоили, что просить Жавера о чём-либо себе дороже – обольют презрением и прочитают колкую лекцию; вечеринок он не одобрял, считая их бессмысленной тратой времени, а шутки неизменно выслушивал со страдальческим видом. Ему легко было не любить окружающих, беспечных, пустоголовых и себялюбивых, но… но был ещё Жан.
С Жаном дело обстояло иначе. Он постоянно тратил силы и время на решение проблем, которые, строго говоря, его не касались. Однажды, помнится, пристраивал в добрые руки найденных во дворе котят (с точки зрения Жавера, их рациональнее было утопить). Когда Фантина подвернула ногу во время кросса, нёс её на руках до медпункта (подвернула, как же! Стоило взглянуть на её довольную физиономию, и всё становилось ясно – каждому, но не простаку Жану!). Жан двигал парты, открывал окна, делился домашним заданием перед парами. Безгранично терпеливый, рассеянный и добродушный, он, казалось, вовсе не замечал отсутствия расположения со стороны Жавера. Чувствуя к себе неизбывное отвращение, Эмиль осыпал его ехидными замечаниями, не упуская случая выставить Жана в дурном свете. В ответ он неизменно получал широкую, искреннюю улыбку, наполнявшую сердце горечью. Эмиль даже подумывал посоветоваться с матерью, но отбросил эту идею – в последние годы они были не особенно близки.
С какой целью Жан сделал то нелепое признание? Помощь ему больше не требовалась. В любом случае он должен был давно понять, что в подобных вещах нет смысла. Совершенный, надо же так сказануть…
Ночь Эмиль провёл скверно, проснулся, ненавидя весь белый свет, криво завязал хвостик и опоздал на сорок три минуты. Лицо у него при этом было такое, что лектор счёл за лучшее ничего не спрашивать. Галёрка сперва затихла, потом взорвалась шёпотом, а на перемене Феликс со своей обычной развязностью осведомился:
- Влюбился ты, что ли?
- Нет!!- рявкнул Жавер, напугав до полусмерти тихоню Дерюшетту.
А Жан вёл себя так, словно ничего и не случилось: улыбался всем подряд, смотрел на лектора с лёгким недоумением, болтал с Фантиной у кофейного автомата. Разве он имел право выглядеть таким беззаботным? Он что, радуется отказу?
Эмиль очень надеялся, что обуревавшие его чувства не вырываются наружу, однако сидевшая рядом Дерюшетта всё-таки убрала подальше железную линейку. К концу дня злоба Жавера достигла своего апогея, и, когда Жан, попрощавшись с остальными, направился было домой, Эмиль за руку утащил его в чахлый скверик у корпуса университета.
- Не советую убивать меня здесь,- с нервным смешком заметил Вальжан.
- Что?
- Ты весь день шипишь мне вслед проклятья и выглядишь, как маньяк-убийца.
- Это всё твоя вина,- несколько сконфузился Эмиль.- Зачем ты сказал, что я тебе нравлюсь?
- Затем, что надо было это когда-то сказать. Должен же я был узнать, есть ли у меня надежда на взаимность.
- Нет. Абсолютно исключено. Даже не рассчитывай. Но,- Эмиль глубоко вздохнул, бросаясь в омут с головой,- я могу встречаться с тобой, если ты так этого хочешь.
- Вопрос в том, чего хочешь ты.
- Чего хочу я? Надо же, хоть кто-то додумался об этом спросить! Я хочу, чтобы во мне перестали видеть машину, не совершающую ошибок! Ты говоришь, что любишь меня, а ты меня знаешь? Может, я на самом деле совсем другой? Может, я втайне мечтаю разводить тюльпаны? Или смотрю романтические комедии? Или сажусь в угол и пытаюсь не дышать? Твой идеал – неврастеник с нулевым навыком коммуникации, поздравляю!
- Мне очень жаль, что я заставил тебя так говорить о себе. Но, что бы ты ни сказал, я от тебя не отвернусь. Я буду поливать твои тюльпаны. Я принесу в твой угол чай с ромашкой. Я даже согласен смотреть с тобой романтические комедии, хотя, видит бог, я их с детства терпеть не могу. Всё, что угодно, если позволишь быть рядом.
- А тебе необходим,- Эмиль был уверен, что он позорно покраснел,- физический контакт?
- Что? А, ты об этом. Здорово, конечно, было бы… да что там, я был бы на седьмом небе от счастья, но я не собираюсь на чём-либо настаивать. Мне вполне достаточно смотреть на тебя.
- Значит, можем попробовать?- Эмиль неуверенно взял его за руку.
- Значит, можем попробовать,- эхом отозвался Жан.
Азельма Тенардье, наблюдавшая за сценой из окна кабинета, сухо улыбнулась, выдвинула первый ящик стола, убрала в сторону кипу тетрадей и бережно вынула фотографию в старомодной рамке. Девушка лет семнадцати, в рваных джинсах и простой белой футболке, открыто улыбалась в объектив. Это было последнее фото, на котором сестра улыбалась. Вскоре она погибла, отдав жизнь за того, кто даже не узнал о её чувствах. В тот день Азельма долго плакала, а после пообещала, что не допустит подобного. Никто не должен быть одиноким.

[Гость]

читала все части с удовольствием, но, увы, не смогла соотнести персонажей с прототипами. однако, почему-то очень правдиво выглядят чувства героев друг к другу, как-то легко, и в это веришь, а ведь это главное)
спасибо, авттор, вы меня вдохновили)

[Гость]

но, увы, не смогла соотнести персонажей с прототипами.

Да, к сожалению, это ту эни гайз. И что с этим поделать, увы, не знаю.

однако, почему-то очень правдиво выглядят чувства героев друг к другу, как-то легко, и в это веришь, а ведь это главное)

Ну, и то хлеб. Главное, что удовольствие принесла.

спасибо, авттор, вы меня вдохновили)

Я надеюсь, на фанфик или арт?

[Gaby.]

Ох, автор, это было прекрасно, метания Жавера, как он думал. что Вальжан его игнорирует после признания и очень понравился момент с объяснениями
Т.к. фик закончен, заказчик решил открыться и подарить дорогому автору, в знак благодарности за исполнение и с пожеланиями вдохновения, небольшой подарок (баннер):

Ну вот он я, автор. Рада, что понравилось! Баннер! Баннер!

[Gaby.]

Кайса Фрин, приятно познакомиться с Вами, автор Надеюсь, что у Вас ещё будут работы по этому пейрингу. И я очень-очень рада, что арт понравился

Надеюсь, что у Вас ещё будут работы по этому пейрингу.

Куда ж денусь? ОТП, всё такое.