заявка-бонус для читателей Правдоруба

[valvert]

Жавер, Вальжан... и Бог. у них в мыслях. Религиозные мучения Жавера и Вальжана по поводу гомосексуальных желаний. Рейтинг.

Вопрос: ?

1. хочу!		22	(100%)
Всего:		22

@темы: фест

Comments

[Гость]

Ну, эээ, раскладки может вообще не быть - если исключить проникновение совсем или сделать его взаимным

[Гость]

или сделать его взаимным

не заказчик, но хочу! можно же за ночь поменяться местами))

[Гость]

кто-то добровольно с долей обреченности выбирает роль боттома, а другой внезапно преисполняется великодушия и подменяет его на этом посту

OMFG!

не з.

[Гость]

Эх... а я уже такое порно придумал... вернее столько фраз хороших подобрал, которые бы примирили Жавера и Вальжана с тем что они творят...
Значит буду выкручиваться... рейтинг без рейтинга...
надо подумать что будет дальше...

непутевый автор

[Гость]

Эх... а я уже такое порно придумал... вернее столько фраз хороших подобрал, которые бы примирили Жавера и Вальжана с тем что они творят... Значит буду выкручиваться... рейтинг без рейтинга...

почему же, автор? тут вроде никто не против порно даже наоборот) просто надоело, что укладывают четко вниз, например, Жавера - и все тут) хочется чтобы менялись.)

[Гость]

Автор, публика очень ждет порно, чесслово!

[Гость]

+24601 двум предыдущим ораторам!

з.

[Гость]

оке... тогда подумаю как их поменять в процессе...
расширяем план...
а то пока все хотят и боятся...тот неловкий момент, когда хочется включить десницу бога и просто положить их в одну койку игнорируя возражения обеих сторон...
но я не я если похерю обоснуй XDDD

непутевый автор

[Гость]

очень ждем *__*

[Гость]

тот неловкий момент, когда хочется включить десницу бога и просто положить их в одну койку игнорируя возражения обеих сторон

как я вас понимаю, автор!

з.

[Гость]

как я вас понимаю, автор!

вот просто кто-то должен написать стеб на тему "а по утру они проснулись" и все такое:

- Месье мэр! - Жавер, едва проснувшись и обнаружив себя в постели не одним, подскочил на месте, заметив, что раздет, он подтянул одеяло повыше.
- Инспектор? Что вы здесь делаете? - Вальжан протер глаза и со смущением осознал, что лежит в одной постели с полицейским трепетно прикрывающим собственную наготу одеялом. В виду того, что одеяло было в руках Жавера, в некоторые части тела Вальжана начало поддувать.
- Это я вас должен спросить.
- Пожалуйста, верните одеяло на место и давайте поговорим как взрослые адекватные люди, - Вальжан потянул край одеяла на себя и прикрыл им стратегически важные, но увы обнаженные места. Оглядевшись, он обнаружил, что находится у себя дома, в своей спальне и даже представьте себе в собственной постели, в которой по дьявольскому замыслу очутился голый Жавер.

[Гость]

вот просто кто-то должен написать стеб на тему "а по утру они проснулись"

гы и чтоб они друг друга тихушно подозревали, "опоил какой-то дрянью, что я не помню нихрена, и уестествил... чего еще ждать от бывшего каторжника!" - "опоил какой-то дрянью... а я-то думал, он вокруг меня бегает, потому что подозревает, а вон оно что, оказывается!"

- А это что за синяки?
- Не знаю... Вы с кем-нибудь дрались последнее время?
- Да. Разнимал пьяных у офицерской кофейни, пришлось кулаками помахать... Но от драки такие синяки не бывают.
- А от чего они такие бывают?
- Хрен его знает. Может, это и не синяки, а болезнь какая-то? Вон, глядите, у вас тоже. На шее... и везде.

[Гость]

На шее... и везде.

[Гость]

внезапно, в одной заявке родилась другая и даже пишется прямо на месте!

[Гость]

чтоб они друг друга тихушно подозревали

именно! XD
надо приберечь заявку на второй тур если он будет XDDD

Вон, глядите, у вас тоже. На шее... и везде.

- Но-но, инспектор! Вы на мое "везде" так пристально не смотрите. Я может быть смущаюсь.
- С вашим "везде" смущаться не полагается... xDDDDDD

[Гость]

И я снова с вами. Я принес еще кусок. Чего-то меня вообще уносит как зяблика в тайфуне. Звиняйте если что не так

2.3/?

- Я прошу вас уволить меня с занимаемой мной должности, - Жавер стоял, низко опустив голову, не решаясь посмотреть в глаза мэру Монтрей-сюр-мер. Инспектор пришел к Мадлену, как только выдалась свободная минута. С утра он уладил все свои дела в отделении полиции и даже написал ряд рекомендаций своим пока еще подчиненным по поводу несения ими дальнешей службы. Жавер знал, что пришел на собственную казнь. Он был уверен в этом. Утром он проснулся с четким ощущением того, что все к чему он стремился в жизни, было напрасно. Он не изменился и не изменится никогда. Рожденный среди падали останется падалью. Тот, кто не имеет крыльев, никогда не сможет взлететь. И как бы он не пытался подняться выше, он всегда будет падать.
Цели, которые он ставил перед собой, не достижимы. Как он может избавить общество от деградирующих в нем элементов, если не может искоренить эту деградацию, это черное пятно в себе самом.
Жавер был опозорен. Опозорен самим собой и своим вчерашним поступком. Поэтому он, обреченно заложив руки за спину, ждал ответа месье Мадлена. Но Мадлен молчал. Он встал из-за стола и мягко почти крадучись подошел к замершему посреди его кабинета инспектору.
- По какой именно причине я должен вас увольнять?
Спокойствие в голосе месье мэра лишь увеличивало волны отчаяния, которые бились внутри Жавера. Он страдал. Страдал от невозможности быть тем, кем он быть хотел, и от не возможности быть с тем, с кем он хотел быть. Два противоречивых желания раздирали его на части. И это же противоречие не давало ему выбрать хоть что-то одно. Он не мог быть слугой закона, потому что он пошел против общественной морали. И он не мог быть с месье Мадленом, по той же причине - это нарушает общественную мораль, а он как пока еще действующий инспектор полиции должен пресекать такие вещи.
- Вы прекрасно осведомлены об этой причине, месье мэр, - наряду с отчаянием Жавера душил стыд. Он не смог удержать свои желания при себе, он не смог усмирить свои страсти. Как он может руководить, управлять кем-то, если он не способен управлять даже собой. Ему было стыдно за то, что вчера он не смог удержать себя от свершенного им поступка. О чем он только думал в тот момент? Вряд ли о нравственности и чести.
- Я не понимаю о чем вы...
Если бы Жавер не с таким усердием смотрел на носки своих сапог, он бы, наверное, заметил с какой взволнованной осторожностью пытается заглянуть в его лицо месье Мадлен.
- Я говорю о дерзком и неуважительном поступке, месье мэр, который я совершил по отношению к вам в вашем же доме, обманув ваше доверие и ваше гостеприимство. Я должен понести наказание за это преступление...
- Я не считаю это преступлением, Жавер.
Инспектор вздрогнул от прикосновения - ладонь месье мэра тяжело легла на его плечо. Ужас отразился на лице Жавера - месье Мадлен не понимает. Он не понимает всей той черноты и мерзости, что крылась в банальном, по сути, поцелуе. Он не понимает, что за одним проступком всегда следует второй. Разве он не знает, что один раз упавший никогда не сможет подняться снова?
- Да, это было дерзко, - инспектор по-прежнему упирался взглядом в свои сапоги. Казалось, он уже знает наизусть каждое пятнышко и каждую царапину на них. - Но в чем же выражалось неуважение?
Жавер поднял голову и встретился глазами с Мадленом. В чужих глазах он читал беспокойное волнение и еще что-то, что инспектор, из-за не желания смириться с фактом своего прощения, принял за жалость. Жалость ему была не нужна.
- Вы не понимаете, - тихо произнес он, руки, сложенные прежде за спиной, плетьми повисли вдоль тела, и его лицо вновь приняло то самое выражение, с которым он вчера так свободно шагал в бездну. - Это порок, это грех. Это преступление, в конце концов, против морали и против божьего закона. Вы, кто посещает церковь и соблюдает все святые таинства, вы должны это видеть. Почему же вы отказываетесь делать это? Почему же вы не видите?
- Я вижу, и я вижу отличное от вас. То, что вы ошибочно считаете порочностью и грехом, я называю любовью.
Уверенности в голосе месье Мадлена хватило бы на пятерых, но, увы, ее не хватало на Жавера. Он покачал головой:
- Нет, месье мэр, это вы ошибаетесь. Это не любовь. Она не бывает такой темной и опасной...
- Откуда вам знать? Вы двадцать один год проработали надзирателем на каторге.
- Именно, - взгляд инспектора сделался жестче, - я двадцать один год наблюдал всю ту мерзость, которую вы называете любовью. Эти звери, надевшие на себя человеческие личины, их раздирала отнюдь не любовь. Их сжигала похоть, они сгорали в собственных порочных страстях. Вы не были в Тулоне и не знаете, что это из себя представляет. Вы не видели, как одни мужчины унижали других и как некоторые унижались сами. Это были животные плотские желания.
Мадлен с печальной улыбкой прикрыл глаза, его рука скользнула по рукаву полицейской униформы и достигла чужой ладони. Жавер хотел одернуть руку, но не успел - сухие пальцы месье мэра сомкнулись на его пальцах. И вроде бы ничего отличного от обыденного рукопожатия, но все чувствуется иначе, все чувствуется слишком ярко. Месье Мадлен накрыл пальцы инспектора обеими ладонями, словно стремясь таким образом обезопасить себя от ее возможной потери. Он держал Жавера за руку бережно и осторожно, и эта бережливость граничащая с нежностью, неведомой инспектору ранее, привносила смятение во все его существо.
- Да, я не был в Тулоне, - теперь Мадлен не смотрел на Жавера. Он опустил взгляд к ладони, которую сжимал и медленно, почти пугливо оглаживал большим пальцем. - Но задумывались ли вы, инспектор, о том, что эти несчастные, отверженные обществом люди, обреченные на одиночество, лишенные из-за своих преступлений и проступков права на счастье и любовь, таким безбожным способом пытались вернуть себе утраченное. Задумывались ли вы, инспектор, что это была их неумелая, неправильная попытка любить. Но все же они пытались, все же они любили. И им это зачтется. Почему же вы отрицаете это в себе? Бог есть любовь. Отрицая любовь, вы отрицаете в себе Бога. Неужели вы хотите именно этого, Жавер?
- Нет... Конечно, нет...
- Тогда любите.
К удивлению инспектора, Мадлен прижался губами к его побелевшим пальцам. И теперь Жавер понял, что именно за чувство во взгляде месье мэра он так ошибочно принял за жалость. Оно никогда не было жалостью.
- Почему? - прошептал Жавер, не веря в происходящее и чувствуя, как все внутри него распадается на части.
- Потому что если я не имею любви - то я ничто.

[Гость]

потрясающе

[Гость]

признаюсь честно, первые две части не были мне близки, но вот третья понравилась

[Гость]

*зловеще* Автор, я слежу за вами.

В смысле - прекрасно получается, жду продолжения.

не з.

[Гость]

Автор, отлично пишете, жду продолжения)))
А я в очередной раз понял, какую боль мне доставляет любая попытка близких отношений между жавером и мэром, когда жавер не знает, что мэр на самом деле вальжан. ((( обман и ваще. (((

[Гость]

потрясающе

- спасибо, я стараюсь)

первые две части не были мне близки, но вот третья понравилась

- первые части все-таки больше варение в собственном соку, а вот третья уже взаимодействие. взаимодействие всегда интереснее))

*зловеще* Автор, я слежу за вами.

- ох ты ж! сталкер! XDDD

любая попытка близких отношений между жавером и мэром, когда жавер не знает, что мэр на самом деле вальжан.

- мне тоже больно от этого, анонче. а прикинь как Вальжану туго - вроде и хочет раскрыться, но хрен же знает что в голове Жавера происходит. Как вариант это приведет его к Сене.

непутевый автор

[Ниротэн]

оооой, автор, третья часть - самая замечательная! Очень трогательно! Вы прекрасны, пишите ещё, ещё!
Но соглашусь с мнением анона насчёт того, что это очень плохо, если он не знает, что мэр - Вальжан ( А если они всё-таки сойдутся, а потом бац!и выяснится, что мэр - Вальжан, будет вообще капец, вот тут-то ему в Сену и прыгать, ой-ёй!

[Гость]

Ниротэн, вот поэтому я и думаю как сделать все так, чтобы все вроде как раскрылось, но было не так адски болезнено для обеих сторон...

непутевый автор

[Ниротэн]

Дорогой автор, мда, ну и задачка у вас! Осмелюсь дерзко предложить версию: может быть, в Монрейле между ними ничего не будет, внезапно выяснится, что Вальжан - Вальжан, и пылающий гневом Жавер кинется за ним в погоню, а в Сену не кинется, потому, что пообещает себе не знать покоя, пока не посадит мерзкого каторжника за решётку. А потом они встречаются на баррикадах, Вальжан Жавера отпускает, и Жавер начинает думать и, как в каноне, понимает, что восхищается этим человеком, а потом либо Вальжан его спасает от прыжка с моста (всё равно ведь попробует прыгнуть, упёртый такой!), либо ещё как-то всё разруливается к лучшему?

[Гость]

Ниротэн, увы, мне кажется с характером Жавера такая шняга не прокатит. Я меня уже есть план как оставить Мадлен-эру навечно! Но при этом узнать что Вальжан - Вальжан. Просто, если тут как бы чувства, то с какой стати Жаверу катать маляву префекту полиции? С его прямолинейностью он честно к Мадлену пойдет и скажет, что мол "я никогда не сомневался, а тут"
Правда тогда выклевывается сцена в духе завершения Крестного отца, где Майкл Корлеоне сначала говорит что он не Крестный Отец, а потом ему присягают на верность за спиной его жены. И fade out мол господа додумайте сами.

непутевый автор

[Ниротэн]

меня уже есть план как оставить Мадлен-эру навечно!

Но при этом узнать что Вальжан - Вальжан.

Очень интересно, буду ждать, как вы это сделаете )!

[Гость]

Еще один кусок перед трудовыми буднями. А я все медленно подбираюсь к рейтингу...

2.4/?

У Мадлена было достаточно времени, чтобы разобраться в себе. Чувства и мысли в нем перемешались. Он хотел Жавера для себя, но при этом он осознавал всю постыдность такого желания. Это был эгоизм одинокого человека, впервые узнавшего, как это не быть одному. Желание это обострилось, когда инспектор, рискуя своей репутацией, рискуя быть отвергнутым, запечатлел на губах Мадлена свой неловкий, но в тоже время полный отчаянной нужды поцелуй.
Именно тогда, стоя в сумраке гостиной, Вальжан осознал, что он не один в Монтрей-сюр-мер, кого раздирает изнутри. Что он не один, кто борется с этой темной страстью, имя которой любовь.
Он любил Жавера. И эта мысль не причиняла ни Мадлену, ни Вальжану неудобства. Он любил его, его прямоту, его верность, его честность. Он не понимал лишь одного, почему он так долго игнорировал это в себе. Ведь стоило лишь на мгновение забыть о Тулоне, как все преображалось. Почему же он так долго принимал это дарованное Богом чувство за животное желание обладать. Почему из-за страха оступиться с выбранного пути он не видел за всей этой тьмой стремление быть с кем-то, стремление быть понятым и принятым.
Легко считать греховным и неправильным то, чего ты опасаешься и что ты никогда не рискнешь совершить. Мадлен бы никогда не посмел рискнуть благополучием города, ради благополучия своего. Он бы не стал сражаться за себя, он бы отступился от своей возможности любить, продолжая утешаться собственным одиночеством. Вальжан же, окрепший в его сознании за последние дни, был готов к борьбе. Он слишком долго убегал, пришла пора остановиться и дать бой. Он был готов сражаться за свое право любить и быть любимым, он кто так долго отвергал его в себе, считая себя недостойным.
Но Вальжан, Мадлен, неважно! - достоин. Он всегда им был с тех пор как встретил в Дине епископа.
Осталось лишь доказать это Жаверу. Доказать, что они оба имеют право на любовь какой бы она ни была.

Больше всего это походило на приручение. Приручение даже не зверя, который по глупости своей решается довериться человеку, нет, это было приручение человека человеком, и тут не было права на ошибку. Вальжан слишком часто ошибался в своей жизни, и для этого ему пришлось стать Мадленом. Мадлену же ошибаться было категорически нельзя.
Дни, прежде растрачиваемые на дела фабрики и города, теперь заполнились осторожными взглядами и неловкими касаниями. Они делили одну тайну на двоих, и это делало их ближе, чем чувство, которому они так старательно друг у друга учились. Они заново открывали для себя окружающую действительность, заново открывали друг друга. Теперь за толщей законов и правил, за которыми так старательно прятался Жавер, Мадлен-Вальжан видел человека. Видел мужчину со своими печалями и проблемами. Видел мужчину, который чувствовал и боялся собственных чувств. Вальжан же чувствовать не боялся, он не боялся любить. Он отвоевывал у судьбы те девятнадцать лет, что он потратил на тулонской каторге. Он пытался вернуть себе то, что так жестоко у него отняли. Он делил свое одиночество с Жавером, и разделенное оно исчезало.
Он учил Жавера не бояться, не отрицать. Да, в их чувствах, в их любви крылся грех, но все же это была любовь. Она дарована Богом. Это награда за все их годы одиночества и не понимания.
Вечерами, когда инспектор не отказывался придти на ужин, Мадлен брал того за руку и подолгу мог сидеть так наслаждаясь одним лишь ощущением чужой ладони в своей. Теперь он знал руки Жавера наизусть. В основании ладони, внизу указательного и на сгибе большого пальцев правой руки у того были грубые мозоли от шпаги, на левой тонкими полосками на пальцах и неровными треугольниками на костяшках белели старые шрамы. Иногда Вальжан ловил себя на желании прикоснуться к этим рукам губами, как тогда, когда инспектор пришел просить отставки, но он чувствовал, что еще не время. Его любовь может терпеть, его любовь может ждать. И он ждал.

В один из многих дней, когда вечер истлевал, обращаясь ночью, инспектор замер у порога, готовый в который раз покинуть гостеприимный дом месье мэра. Жавер сомневался. Сны все еще преследовали его. Темные, вязкие они заставляли его желать и опасаться этих желаний. Пусть даже, по словам месье Мадлена, это была любовь, он все еще боялся этого чувства. Он боялся, что вся та чернота, которая копилась в нем годы, выплеснется наружу, и что он не сможет контролировать ее. Что поддавшись желанию, он разрушит то, что так упорно выстраивал между ними месье мэр. Он боялся, что, увидев собственными глазами силу этой порочной страсти, Мадлен отвернется от него. Жавер боялся потерять то, что уже успел обрести.
Оглядываясь назад, он видел себя уверенно идущего к своей цели, он одиноко шагал по выбранному пути, не разменивая себя на чувства и эмоции. Он жил законом, он жил правосудием и они стали его жизнью. Он отрицал чувства, они были слабостью. И теперь он был слаб перед лицом любви к другому мужчине. Любви неправильной и греховной.
Но Мадлен каждый день, каждый час убеждал его в том, что и эта любовь, какой бы низменной и порочной она ни казалась, создана Богом и отвергать ее есть грех больший, чем принять. Так почему же он все еще колеблется? Почему каждый раз он отступается от чувств, теснящихся в его груди?
Жавер тяжело вздохнул и обернулся к месье Мадлену, делая нерешительный шаг вперед.
- Месье... - начал он, ощущая в себе и в своих словах не знаемую им прежде робость, - могу ли я...
Ладонь инспектора замерла в воздухе, в моменте от прикосновения к чужому лицу. Он желал этого касания, но сомневался позволено ли это ему. Мадлен не ответил, он бережно перехватил руку Жавера и прижал ее к своей щеке. Вот так просто.
Пальцы чуть колола вечерняя щетина, инспектор осторожно провел по щеке месье мэра большим пальцем, вслушиваясь в тихий шуршащий звук. Казалось, они оба затаили дыхание, ожидая реакции другого, и поэтому их выдохи прозвучали одновременно. Жавер не знал, кому большее облегчение принесло это простое касание ладони к лицу - ему или же Мадлену.
Он шагнул ближе, сокращая расстояние и одновременно с этим запуская ладонь в завитки чужих волос. Ему казалось, он знает месье мэра целую вечность, что он встречал его раньше и что именно сейчас Господь Бог наградил его возможностью оценить этого многогранного человека по достоинству. Пальцы Жавера спустились к шее Мадлена и медленно провели по полоске оголенной кожи между накрахмаленным воротничком и подбородком. Мадлен громко выдохнул, приоткрыв рот. Теперь инспектор смотрел только на чужие губы, чуть подрагивающие при дыхании.
Он часто видел, как эти губы растягивались в вежливой улыбке, видел, как они в волнении превращались в тонкую полосу, но ни разу они не манили его так сильно как сейчас. Призывно открытые, ждущие... посмеет ли он снова?
Мадлен не дал ему права выбора, решая за него сам. Он был осторожен, и Жаверу ничего не оставалось кроме как ответить на его осторожность. Аккуратное касание, почти мазок губами по губам, инспектор невольно потянулся следом, ловя чужой рот снова и возвращая свою ладонь обратно в темные завитки волос на затылке Мадлена. Осторожность постепенно сменялась страстью. Жавер чувствовал, как возрастает внутри него то темное, чего он так страшился. Но теперь у него не было права отступать. Он прижался к месье мэру, вкладывая в новый поцелуй все отчаяние, весь страх, которые владели им. Руки Мадлена сомкнулись у инспектора за спиной.
Жавер боялся быть отвергнутым, боялся быть непонятым, но это было в прошлом. Теперь он не боялся ничего. Он падал, но он падал не один.

[Гость]

Авввв!!! Какое прекрасное начало понедельника!

[Гость]

ох, анон :33 ohhh~
так чувственно

[Гость]

Ух продолжайте, автор, прекрасно же!
И не давайте обманывать Жавера долго:3