заявка-бонус для читателей Правдоруба

[valvert]

Жавер, Вальжан... и Бог. у них в мыслях. Религиозные мучения Жавера и Вальжана по поводу гомосексуальных желаний. Рейтинг.

Вопрос: ?

1. хочу!		22	(100%)
Всего:		22

@темы: фест

Comments

[Гость]

простите меня, но я кажется ушел от темы заявки

400

Не ложись с мужчиною, как с женщиною: это мерзость. (Лев. 18, 22)

Ты всегда приходишь под покровом ночи, словно в ночной тьме Господу не разглядеть черноты наших помыслов и душ. Ты всегда холоден и смущен. Но не более чем смущен я.
В твоих глазах я читаю голод и страх. В твоих глазах я вижу отражение своего порока и своего нетерпения.
Ты гасишь все свечи в моем доме, зашториваешь все окна. И единственным проводником в этой непроглядной черноте для тебя становится моя рука, которую ты панически боишься отпустить. Но Господь вездесущ, и от Его внимания не отгородиться стенами или пологом постели.
Ты говоришь, что все, что мы делаем грешно. А твои пальцы расстегивают пуговицы на моем сюртуке и жилете, пробираются под тонкую ткань рубашки.
Ты говоришь, что Господь Бог все видит, все слышит и знает все наши мысли. Но ты стоишь так близко, что я чувствую твое дыхание на своем лице.
Если меня спросят, что есть цвет греха - я отвечу: "Это цвет безлунной ночи, когда ты крадучись приходишь в мой дом".
Если меня спросят, что есть вкус греха - я отвечу: "Это вкус твоих губ, когда ты нетерпеливо вжимаешься в меня и ищешь губами рот".
Если меня спросят, что есть сам грех - я отвечу: "Это ты".

Ведь это грех. Вот так вот касаться друг друга. Кожа к коже, тело к телу, душа к душе.
Грех даже думать об этом, не то что совершать.
Грех смотреть на тебя и желать беззвездных ночей, которые скроют нас от взора Господня.
Грех шептать твое имя в одинокой тьме и лихорадочно вжиматься в простыни возбужденными чреслами.
Грех, преклоняя колени в церкви для молитвы и выговаривая каждое слово в Pater Noster, на обратной стороне век видеть твое лицо искаженное страстью. Мой грех не оставляет меня даже в святой обители.
Мой грех во мне, в моих делах и помыслах.
Мой грех это ты.

Мой грех - твои тихие стоны "пожалуйста, месье мэр" смешанные с моим тяжелым дыханием. Твои движения бедер мне навстречу. Изгиб твоей поясницы и твои ноги вокруг моей талии. Твои опухшие губы и голодные глаза.
Мой грех – твои горячие руки скользящие по моему телу. Твои пальцы, оставляющие на моей коже синяки и ссадины. Твоя жадность до близости со мной, в тщетной попытке избежать одиночества.
Мой грех - твое незнание истинного положения вещей, Жавер.
И я не знаю, какой из всех моих грехов тяжелее - любовь к тебе или же ложь во имя спасения этой любви.

[Гость]

ММММММММММ
почти то что я хотел
все равно прекрасно))) спасибо

з.

[Гость]

рад что хоть чем-то угодил, господин заказчик
непутевый автор

[Гость]

прекрасно!

[Гость]

Вау...просто ВАУ!
Автор, вы бесподобны.
Продирает.

[Гость]

[Гость]

Спасибо, господа аноны!
непутевый автор

[Гость]

Автор, это прекрасно! Потрясающая лексика и атмосфера. Я вас люблю

[Гость]

Потрясающая лексика и атмосфера.

да вы мне льстите

непутевый автор который готов исполнить заявку второй раз

[Гость]

непутевый автор который готов исполнить заявку второй раз

а давайте

з.

[Гость]

господин заказчик, вы мне только чуть поясните чего вы хотеть на самом деле и я исправлюсь XD
могу горячего порно...могу неловкого порно...могу много религии и страданий по поводу веры ибо это моя любимая лошадка

непутевый автор

[Гость]

я хотел, во-первых, с обеих сторон мучения, а во-вторых... ну, тут получилось, что они страдают, но продолжают)) а первый раз и первое, эээ, переступление границы да-нет? чтобы чувства/притяжение их... пересилили?**

ибо это моя любимая лошадка

мы не встречались на правдорубе, соглашаясь по этому поводу?
з.

[Гость]

первое, эээ, переступление границы да-нет?

оооо месье знает толк в извращениях.
ок. будет!

мы не встречались на правдорубе

ваше лицо не из тех что я бы забыл xDDDDD
нет, увы не встречались. я пришел только в четвертом треде

непутевый автор

[Гость]

месье знает толк в извращениях

вы не первый, кто говорит мне это

ваше лицо не из тех что я бы забыл xDDDDD

могли и в четвертом, был же разговор на тему "кого кинкает религиозность" совсем недавно))
з.

[Гость]

был же разговор на тему "кого кинкает религиозность"

она меня кинкает, но я не застал этого разговора XD

непутевый автор

[Гость]

оу, ок)) я жду, в общем

з.

[Гость]

все тот же непутевый автор. на этот раз я чего-то расписался, но хз как долго я это буду писать. поэтому буду выкладывать по частям.

2.1/?

Люби его и разреши любить тебя. Ты думаешь, в мире есть иной смысл?
Джеймс Болдуин

Мысли подобного рода впервые пришли в голову инспектору Жаверу вечером после трудового дня. Он, повесив униформу на стул у постели и оставшись в одной нижней рубашке, готовился ко сну. Именно в тот момент он, зачерпнув ладонями воды из тазика для умываний, обнаружил у себя четкую и ясную мысль - месье Мадлен излишне хорошо сложен для мужчины своего возраста. Инспектор не придал этому "открытию" особого значения. Он уважал месье мэра, в какой-то степени восхищался им. Так что подобная мысль не была признана кощунственной за не имением к этому доказательств. Только много позже Жавер осознал, что именно она послужила отправной точкой к его грехопадению.

Подобных мыслей становилось все больше. Теперь они посещали инспектора не только под покровом ночи, но и среди дня. Жавер стал часто ловить себя на том, что он, не отдавая себе отчета в том, что делает, без тени всяческого смущения разглядывает месье Мадлена. Проявляет к облику и поведению того излишнее внимание. Это было похоже на нарушение второй заповеди - на сотворение кумира. День за днем инспектор в своем воображении придавал мэру Монтрей-сюр-мер все более идеалистические черты. Все больше месье Мадлен в глазах Жавера начинал походить на создание небесных сфер, чем на обыкновенного человека. Это пугало и завораживало одновременно.
Ведь, вроде бы, что может быть проще - месье мэр, он человек из плоти и крови, не менее реальный, чем все остальные, но при этом... в попытке осознать, чем же Мадлен отличается от прочих жителей Монтрей-сюр-мер, мысли инспетора Жавера путались. И единственное, что удавалось вычленить из всей этой мешанины образов, эмоций и чувств, так это то, что месье мэр был исключителен по своей природе и уникален, по мнению самого Жавера.

Позже стали приходить сны. И списывать все на восхищенное уважение стало просто не возможно. Эти сны смущали покой инспектора. В них было чересчур много вольности, чересчур много откровенности, которых так стремительно избегал Жавер в жизни обыденной. Но у сновидений свои законы
Начинались они невинно, с ничего не значащих бесед. Банальные светские разговоры за стаканчиком вина. Беседа могла иметь место в кабинете Мадлена на фабрике или же в гостиной его дома, где Жавер имел честь пару раз бывать. Так же порой инспектор обнаруживал, что действие этих возмутительных сновидений происходит непосредственно в комнатах, где его расквартировали.
Он и месье мэр обсуждали дела города, цены хлеб, благотворительность, но в какой-то момент вино ударяло в голову, язык начинал заплетаться и Жавер не находил в себе смущения или же возмущенного негодования, когда широкая ладонь Мадлена отнюдь не дружеским жестом накрывала собой его ладонь.
Зачастую именно в эти моменты, шокированный происходящим, инспектор просыпался и, застигнутый врасплох собственными мыслями долго не мог заснуть.
Но первый шок проходил и сны продолжались.
Каждый раз месье мэр перегибался через узкий столик, подлокотник или что-либо еще, отделяющее его от Жавера. Лицо месье Мадлена становилось так близко, что инспектор чувствовал на своей коже чужое дыхание и, пораженный малостью разделяющего их с мэром расстояния, приоткрывал рот в попытке что-то сказать, но верные слова никогда не находились. И каждый раз Жавер только на мгновение закрывал глаза, чтобы в хмельной тьме почувствовать на своих губах чужие губы, горячие как адово пламя.
Обжигаясь этой невидимой его взгляду страстью, Жавер просыпался, со стоном безысходности пряча горящее от стыда лицо в складках одеяла.

Он смел желать недостижимого. Он смел желать противоестественного.
Он, кто никогда и ничего не желал, сейчас сгорал от невыносимой потребности в другом человеке. Он спрашивал у неба "за что?" и не получал ответа. Бог молчал, оставляя Жавера один на один с тревожными мыслями и греховными желаниями. Размеренность и предопределенность его бытия были разрушены. Разрушены человеком, который о своей причастности к этому разрушению даже не подозревал.
Просить помощи у Бога было бесполезно, инспектор всегда понимал это. Привыкший с раннего возраста полагаться только на себя, он не стал обращаться в церковь, не стал каяться. Покаяние не принесло бы должного облегчения. Ничто не способно принести облегчение кроме исполнения навязчивого желания, тугим горячим комом скручивающим живот.
Целовать месье Мадлена...Ха! Кощунство! Ересь! Надругательство! Позор...
Именно. Позор.
Это очернит их обоих, если он решится на то, на что решаться нельзя.
Но каждую ночь Жавер подолгу не смыкал глаз, одновременно предвкушая и опасаясь того, что ждет его по ту сторону сна.

Он почти бежал по ночным улицам Монрей-сюр-мер, не чувствуя под собой ног и дороги. Жавер хотел убежать как можно дальше. Но никакие расстояния не позволили бы ему убежать от себя. Не в этой жизни. Тому, что он сделал, нет объяснения и нет прощения. Он должен был покинуть гостеприимный дом месье мэра раньше, сразу после того злополучного бокала бренди. Он должен был остановиться, он должен был запретить себе... он был слишком беспечен и эта беспечность его погубила.
Инспектор, устав от бессмысленного бега, остановился, чтобы перевести дыхание. Он дышал тяжело и шумно. Губы горели, и он прикоснулся к ним пальцами, словно проверяя способен ли он обжечься. Жавер с тихим стоном закрыл глаза, с силой зажмуривая веки. Какой же он глупец... как же низко он пал... он позволил низменным желаниям управлять собой. Управлять человеком, который ставил разум выше желаний плоти.
Он потребует отставки, если месье мэр не отстранит его от работы сам. Он потребует своего перевода обратно в Тулон к таким же как он: грешникам и падали. Видимо, привыкший столько лет находиться среди них он и сам не заметил, как стал таким же. Алчущим до чужого тепла, до чужого чувства.
Он прекрасно помнил, как одни заключенные принуждали к унизительной близости других и находили в этом утешение. Он слышал их ночную возню, их нежные шорохи и заглушенные тряпьем стоны. Богомерзкие твари сношались как звери. Мужчины с мужчинами. Они шли на поводу своих низменных желаний и брали то, что хотели. Он видел их: резкие движения в темной глубине барака, размеренное влажное дыхание, шлепки плоти о плоть. Их немытые потные тела свивались клубками многоруких и многоногих чудовищ, прижимались теснее друг к другу, деля тепло, чувства, эмоции. Их лица, прежде звериные морды, обезображенные тяжелым трудом на каторге, преображались и принимали выражение сосредоточенного блаженства. Эти чудовища, эти твари, нарушившие закон, в минуты единения и интимной близости становились похожи на людей. Но эта похожесть длилась всегда не долго. Со сдавленными гортанными криками они размыкали объятия, скатывались с деревянных нар на засыпанный соломой пол и расползались по своим углам. Иногда из этих углов доносился плач, подобный плачу раненого зверя.
Жавер не хотел быть одним из них, не хотел разделять их участь, не хотел лежать ничком и опасливо желать чужих прикосновений. Он не хотел, чтобы тяжелое горячее тело наваливалось на него сверху, прижимало своим весом. Он не хотел этого так неистово, что не осознал момента, когда отрицание сменилось желанием.
Инспектор сорвал с головы бикорн и бросил его под ноги. Холодный ветер тут же растрепал волосы. Свершив то, о чем грезил последние месяцы, Жавер не получил долгожданного облегчения, освобождения от своих желаний. И он уже чувствовал, как в его груди зарождается плач. Тот самый плач раненого зверя.

[Гость]

О........

Автор, вы только что приобрели своим творчеством верного раба и обожателя...

[Гость]

Оу. Автор, я буду очень ждать продолжения.

не з.

[Ниротэн]

Очень здорово, автор, очень чувственно! Буду ждать продолжения!

[Гость]

великолепно! такое напряжение, такой юст! люблю вас, автор, пишите дальше!

[Гость]

заказчик тут!
в общем и в целом доволен и заинтригован пара опечаток бросились в глаза, ну да Мариус с ними
и бикорн пригодился

О, автор, это потрясающе! С нетерпением жду продолжения *____*

[Гость]

Дорогие Гости и Ниротэн, Dagny Tardis, спасибо за теплые слова, весьма признателен.
Господин заказчик, ну что я могу сказать про опечатки - меня ж никто не бетит, только Ворд XD а бикорн на самом деле был внезапен, я даже гуглил как он называется XD

И вот продолжение. Меня поперло, но кажется не в ту степь...

2.2/?

Когда в Монтрей-сюр-мер появился Жавер, первым желанием Вальжана было бежать. Бежать и не оглядываться, как дикие звери бегут от лесного пожара, оставляя на откуп неотступному пламени свои норы. Но бежать не потребовалось - инспектор не узнал в мэре приморского городка бывшего каторжника. Одежда, манера речи, статус в обществе меняют человека до неузнаваемости. И раз уж Вальжана не признал его тюремщик, то вряд ли признает кто-либо еще. Эта мысль принесла бывшему каторжнику разочарование. Он так вжился в шкуру доброго месье Мадлена, что уже почти забыл как это быть самим собой - быть человеком угнетенным, низведенным до уровня животного. Появление Жавера в качестве нового инспектора полиции напомнило ему об этом. Застоявшаяся от размеренной и безопасной жизни кровь быстрее побежала по венам, сердце забилось чаще и казалось даже окружающие краски стали ярче.
Вальжан бы солгал, если б сказал, что не скучал по всему этому. Краткий миг превращения человека в животное, подвластное своим страстям. Краткий миг отпущения себя на волю из клетки социальных и моральных устоев. Краткий миг, которому Вальжан, нет, месье Мадлен, не позволит повториться.
Жана Вальжана больше не существует. Его затравили цепные псы закона, и он умер, корчась в канаве, сжимая негнущимися пальцами желтый паспорт заключенного.
Жан Вальжан мертв. Да здравствует месье Мадлен!

Он старался. Старался изо всех сил вести себя так, как ему полагается. Пожимать руку при встрече, улыбаться, позволять покровительственным интонациям звучать в голосе. Так диктовал ему действовать образ Мадлена. Он преклонял колени в церкви каждую воскресную мессу, принимал причастие, исповедовался. Каждый вечер он молил Бога не оставлять его на пути, на который указал ему епископ Диня. Каждая его молитва была о том, чтобы удержать зверя, взращенного на тулонской каторге, внутри себя, потому что этот зверь алкал свободы и всего того, чего был лишен, будучи многие годы заключенным в тюрьму тела, скрепленную священными догматами.
Зверь желал, и его желания были противны самой природе. Если ты не был на каторге, ты не знаешь этого желания. Его темные щупальца опутывают твое тело, твою душу, заставляют сгорать в огне. Этот черный животный порыв, вызванный одиночеством и ненавистью ко всему живому, вынуждает тебя унижать или же унижаться. Вальжану хватило силы не быть униженным и хватило воли не унизить самому. Но укладываясь на нары лицом к стене, он слышал, как возятся за его спиной остальные, как они жадно делят свое одиночество друг с другом. Они, чьи лица и очертания во тьме были не различимы, попирали своим поведением, своим существованием всевозможные законы. Казалось, что нарушив закон светский, они были обречены падать еще дальше, еще глубже и преступать законы человеческой и божественной морали. Иного объяснения их действиям Вальжан не находил. Все были обречены на подобное жалкое существование в стенах тулонской каторги. Все и даже он.
Пусть он старался сохранить свою человечность, пусть он зло отказывал тем, кто предлагал ему себя, заботясь о наличии хоть какой-то морали в своей душе, зверь внутри него с каждым годом рос. Зверь внутри него жаждал того же, чего и жаждали остальные. Зверь прислушивался к ночным шорохам, к тяжелому дыханию, к влажным шлепкам. Зверь заставлял грезить.
Вальжан мог выбрать любого: того кто слабее; того кто вышел симпатичен лицом; мог даже выбрать для себя уже выбранного другим и отстоять на этот выбор свое право. Но он не смел. Ведь этот выбор был тем единственным, что отделяло его от пропасти, которая ждала и манила в свои греховные объятия.
Он не хотел, чтобы желания плоти подчинили его своей воле, он желал оставаться хотя бы частью того человека, которым он был раньше. Поэтому в душной темноте преисполненной одиночества и греховных помыслов он выбирал для себя того, кого не смог бы получить никогда. Того, к кому не смог бы даже прикоснуться, не то что обладать. Объектом своих желаний Вальжан выбрал своего тюремщика.
Сколько ночей он провел, воображая себе то, чего не могло быть. И сколько лет он продолжает расплачиваться за свои фантазии.
Не проходит и дня с момента прибытия инспектора в Монтрей-сюр-мер, чтобы Вальжан не жалел о выборе прошлых лет. Не проходит и дня, чтобы он не возносил своих молитв Богу, прося в них защитить его от себя самого. Не проходит и дня, чтобы под покровом ночи зверь в его груди не ворочался, являя изможденному разуму позабытые грезы.
Еще никогда Жан Вальжан так сильно не хотел быть собой, как в эти ночи.

Как месье Мадлен, он хотел быть Жаверу другом, хотел обсуждать с ним перспективы развития Монтрей-сюр-мер за ужином, хотел узнавать в нем человека, которого он не знал прежде. Как Жан Вальжан он просто желал - низменно, подло и бездушно. Эта двойственность собственной сущности сводила Мадлена-Вальжана с ума. Он, отрекшийся от имени, не смог отречься от себя прежнего, засевшего в глубине его сознания и теперь стремившегося к утерянной свободе. Находя смутное утешение в церковных стенах, Мадлен с прискорбием осознавал ту простую истину, которую нес через всю свою жизнь инспектор - люди не меняются. Каторжники остаются каторжниками, звери зверьми. Поэтому, не имея возможности и сил к отречению, мэр Монтрей-сюр-мер сделал то, что должен был сделать еще годы назад - он принял себя. Принял таким, каким он являлся и в Тулоне и после него.
Он оставался Жаном Вальжаном даже после того, как похоронил его глубоко внутри себя.

Он пригласил инспектора к себе на ужин. Дружеское приглашение, ничего более. Никаких изысков - ужин как ужин, вино как вино. Они вели ничего не значащую беседу о будущем фабрики, которой руководил мэр, обсуждали дела города, предстоящую ярмарку и сопутствующее ей возрастание числа мелких преступлений. После Мадлен открыл бренди и Жавер не отказался пропустить по бокальчику. Они сидели в креслах, перебрасывались короткими фразами и казалось месье Мадлен никогда еще не чувствовал себя более комфортно, чем в обществе инспектора Жавера. Даже зверь внутри был спокоен. В тот вечер, именно в тот краткий миг Мадлен-Вальжан ощутил полную гармонию себя и своих желаний. Он смотрел на человека по правую от себя руку и видел в нем желанного друга, видел в Жавере того, кого бы он смог впустить в свое сердце и принять, как принял до этого себя. Это было похоже на откровение. Желание не быть одиноким не может считаться греховным. Ведь сказал Господь Бог: не хорошо быть человеку одному. Значит, стремление заполнить внутреннюю пустоту есть стремление дарованное Богом.
В тот момент Вальжан понял, что Бог никогда не оставлял его, Он всегда незримо был рядом с ним и направлял его. Он был с ним и в Тулоне в тех душных ночах, когда в мыслях Вальжан делил свое одиночество с Жавером.
Это был миг, преисполненный благодати, миг полный духовного просветления. Миг, который следовало бы разделить с инспектором... но инспектор словно окаменел в своем кресле. Его лицо выражало напряженную и тревожную работу мысли. Казалось, в разуме своем он борется. Впрочем, борьба была недолгой - Жавер резко вскочил на ноги.
- Уже поздно, я не должен злоупотреблять вашим гостеприимством... - не глядя на Мадлена, Жавер коротко поклонился и развернулся к двери. Мадлен поднялся следом.
- Инспектор, - в голосе мэра звучало смятение. Неужели он сделал что-то не так? Сказал что-то, что можно неверно истолковать? Мадлен почувствовал, как страх медленно заполняет его изнутри. Страх потерять обретенную гармонию и лишиться этой невероятной душевной легкости. - Я вас чем-то обидел? Если это так, то прошу меня простить, я...
- Месье мэр, - слова Жавера были тихими, - мне не за что вас прощать. Вы не сделали ничего дурного... Просто уже действительно поздно.
Инспектор твердой походкой пересек гостиную, Мадлен последовал за ним.
- Вы уверены? Просто ваше внезапное решение...
Жавер замер на пороге, и мэр едва успел остановиться за его спиной, столь резко прекратил свое движение инспектор. Он обернулся и в его лице Мадлен прочитал ту жалобную просьбу, с которой смотрят отверженные питомцы на своих хозяев. Они жаждут узнать прикосновение хозяйской руки, но при этом боятся, что ласка обернется ударом. Так смотрят звери, готовые вверить себя человеку - пугливо и в то же время с надеждой.
Мадлен пропустил тот момент, когда Жавер потянулся к нему, полный обреченной решимости. Его губы были сухими и горячими, его ладони с силой сжимали лацканы сюртука. Это действие не было поцелуем, это было олицетворение жажды, животного голода. Это была мольба, которую Мадлен должен был прочитать в чужом взгляде ранее, прочитать и понять. Но даже толика этого понимания была сметена волной страха подчинения собственным темным желаниям, которые потревоженные уже ворочались в груди.
- Жавер... - удивленно и растерянно выдохнул мэр. И инспектор в ужасе отпрянул.
- Простите, - слова давались ему с трудом, его взгляд метался, - я... простите...
Инспектор сделал неловкий шаг назад, еще один... и если бы позволяли приличия, он наверное тут же бы бросился бежать, но вместо этого он низко опустил голову:
- ...прошу меня извинить... - Жавер резко развернулся и быстрым шагом покинул комнату. До слуха Мадлена донесся звук захлопываемой входной двери. Инспектор ушел.
На губах горело прикосновение его губ. Былая гармония исчезла. Мадлена-Вальжана снова раздирало на части. И если бы это было возможно, Жан Вальжан, влекомый инстинктами зверя, устремился бы за Жавером в ночную тьму, оставляя месье Мадлена стоять бледным восковым изваянием посреди гостиной и осознавать ужас произошедшего.
Если бы это было возможно...
Мадлен закрыл лицо руками:
- Господи, помоги мне...

[Гость]

О! Автор, вы, главное, не останавливайтесь. Пишите, пишите еще, плз.

не з.

[Гость]

Автор, круто)))

[Гость]

Мадлен закрыл лицо руками: - Господи, помоги мне...

это прекрасно
автор, продолжайте, пожалуйста! )

[Гость]

ох как мне нравится динамика
раз я уже так нагло просил один раз, можно еще одно пожелание? если когда будет секс, как насчет не делать из них явных топа и боттома?

з.

[Гость]

когда будет секс, как насчет не делать из них явных топа и боттома?

+1!!!! хочется уже свитча, надоела четкая раскладка(((

[Гость]

не делать из них явных топа и боттома?

то есть написать так, что непонятно кто кого или же в процессе они менялись местами или же кто-то добровольно с долей обреченности выбирает роль боттома, а другой внезапно преисполняется великодушия и подменяет его на этом посту?

непутевый автор