Автор: MadMoro
Бета: Кайса Фрин
Размер: мини, 3138 слов
Пейринг/Персонажи: Рассел Кроу/Хью Джекман, упоминаются Даниэль Спенсер, Деборра-Ли Фернесс и другие
Категория: слэш
Жанр: драма, RPS, ангст
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: СУРОВАЯ РЕАЛЬНОСТЬ БЫТИЯ
Краткое содержание: Хью хуже, чем курение. О его опасности не предупреждает никто
Так будет лучше
— На следующей неделе я уезжаю, — Хью чуть поднимает голову, чтобы положить подбородок Расселу на грудь.— Съемки? — не открывая глаз, спрашивает тот.
Джекман не отвечает, только качает головой, и Рассел чувствует, как щетина на чужом подбородке трется о его кожу. Это означает "нет". И почему-то все становится ясно без слов. Наверное, они просто знают друг друга чертову уйму лет, так что теперь не приходится озвучивать очевидные истины.
Хью подтягивается на постели, устраивая голову на плече у Кроу, перекидывая через него самого руку. Рассел автоматически опускает ладонь на чужой растрепанный затылок, в жесте бессмысленной нежности перебирая пальцами черные жесткие волосы.
Рассел с самого начала знал, что эти отношения ни к чему не приведут, что когда-нибудь все глупым образом закончится. В конце концов, никто никому ничего не должен: ни громких признаний, ни клятв... они же взрослые люди, которые здраво смотрят на мир. У каждого своя жизнь — работа, дом, семья... Всегда можно просто остаться друзьями. Вернее, просто сделать вид, что ничего кроме дружбы и не существовало. Наверное, Расселу стоило постоянно напоминать себе, что все закончится именно этим, стоило готовить себя к подобному развитию событий, но он наивно полагал, что "молния не ударит в одно и то же место дважды". У него болезненно кольнуло где-то в груди.
— Куда? — он не собирался спрашивать, потому что не хотел знать ответ. Ведь какая разница, куда уедет Хью, смысл в том, что он уезжает и существует огромная вероятность, что он еще долго не вернется в Сидней.
— Вашингтон, — отвечает Джекман и утыкается носом Расселу в шею. "Далеко", — думает Рассел. Чертовски далеко. Там едва начинается вчера, когда в Сиднее уже наступает завтра. Шестнадцать часов разницы во времени. Хью в буквальном смысле собирается остаться в прошлом.
— Надолго? — все же задает этот вопрос Кроу и сам же клянет себя за любопытство. Он говорит себе, что не хочет знать, хотя на самом деле он просто боится.
— Сначала на пару недель. Дэб хочет купить там дом... — Хью трется щекой о чужое плечо, царапая щетиной кожу. В его ответе Рассел слышит горькое невысказанное "возможно навсегда". Это хорошо, что Хью не говорит именно так, потому что такие слова не требуют, чтобы их произносили вслух. Им должно оставаться невысказанными, потому что они режут больнее, когда обретают форму.
— Знаешь, ведь это была ее идея...переехать в Америку. — Джекман резко поднимается, словно вырываясь из объятий, и садится на постели, показывая Расселу голую спину. — Мне кажется, Дэб что-то подозревает.
Рассел осторожно кладет ему ладонь на шею, медленно проводит вниз вдоль позвоночника, считая пальцами каждое выступающее звено, доходит почти до ягодиц и возвращается к исходной отметке, запуская пальцы в короткие волосы на затылке Джекмана. Именно в этот момент, глядя на широкую, сильную и в то же время беззащитно обнаженную спину Хью, он понимает, что любит, как любил и других до него. Как любил Пола, Алана, Мэг, Дани... А раз любит, то, конечно же, отпустит, как и тех других, что были до него. Они уходят, исчезают, оставляют его один на один с его любовью, от которой он никогда не сможет избавиться. Интересно, знают ли они, что для них всегда есть место в его сердце? Знает ли об этом Хью? Что, даже навсегда покинув Австралию, он навсегда останется с Расселом?
Они никогда не говорили о любви. Даже в шутку. Это слишком серьезные слова, чтобы бросать их на ветер. Да и Рассел не уверен, что их стоит говорить сейчас, потому что это будет слишком похоже на просьбу остаться.
"Знаешь, я тебя люблю", — все же думает Рассел, но произносит вслух совершенно другое.
— Это вряд ли, Хью, — Рассел треплет его по волосам, притягивает к себе за шею и тот снова устраивается у него на груди. — Дэбора если и считает, что у тебя роман на стороне, то, скорее всего, с женщиной. Но ты еще ни разу не давал ей поводов сомневаться в себе, так что не забивай голову. Ты переезжаешь, потому что так лучше для твоей карьеры, так лучше для твоих детей...
"...так лучше для тебя самого", — не заканчивает фразы Рассел и целует Хью в макушку. Хью хмыкает, а Рассел не говорит ни слова больше. Он знает, как для Хью важна его семья: жена, дети... Он знает, что если Хью придется выбирать — он выберет Дэбору. Да и разве это выбор. Это как сравнивать мягкое и теплое. Несравнимо. Разные категории. Да Рассел и сам встал бы на сторону Дэб. Так будет лучше. Так будет проще.
— Еще ничего не решено окончательно, — Хью поднимается на локте и улыбается.
Расселу нравится его улыбка — всегда хитрая, всегда довольная. Когда Хью улыбается, его лицо словно светится. У Рассела все сжимается внутри от этой улыбки. Впервые ему от нее больно. "Конечно же, все решено", — думает он. Дэбора уже все решила и за Хью, и за их детей. Безусловно, у нее есть подозрения, благословенная женская интуиция. Но она не знает где, она не знает с кем. Хотя Хью наверняка, уходя, каждый раз говорил, что отправляется к нему, к Расселу. Но Дэб либо не хочет скандалить, либо изначально ставит все под сомнение, иначе бы она уже давно хоть раз бы да позвонила ему на домашний, чтобы удостовериться в том, что ее супруг именно там, где и должен быть — у Кроу.
Джекман забирается на Рассела, растягивается поверх него, упираясь руками в подушку по обе стороны его головы. Рассел проводит ладонью по щеке Хью, разглаживает большим пальцем лучики морщинок у его глаза. Хью забавно щурится и наклоняется за поцелуем. Он целует неожиданно страстно, словно пытается этой страстью заглушить, затереть все сказанные сегодня слова. Рассел позволяет ему это. Хью вообще многое позволено, и Рассел не понимает, почему так получилось. "Просто Хью это Хью", — думает он, а потом на время забывает, что такое думать.
У них нет ритуала прощания. Они не обнимаются на пороге, не говорят друг другу признаний, не дают обещаний о скорой встрече. Им это ни к чему. Да и мало ли какой идиот с фотокамерой будет сидеть в засаде под дверью в надежде нарваться на сенсацию. Хью нарушает все правила. Вместо привычного "пока", он порывисто обнимает Рассела за плечи и тому ничего не остается, кроме как обнять Хью в ответ.
— Я позвоню, — говорит Хью и мажет губами в почти что поцелуе по бородатой щеке Кроу, оставляя тому только память о своем присутствии и непрошенную нежность напополам с горечью расставания. Рассел открывает все окна нараспашку, чтобы стереть даже запах другого человека.
...он действительно звонит. Спустя неделю. Уже из аэропорта. Рассел едва разлепляет глаза, чтобы ответить на столь ранний звонок. Он слышит, как сквозь телефонный динамик прорывается гул голосов, среди которых едва различим голос диспетчера.
— Я тебя разбудил? — голос у Хью бодрый с нотками веселья. Рассел отмахивается от вопроса, заданного только из вежливости. Хью прекрасно знает, что разбудил. Он хотел разбудить, хотел напомнить о себе. Рассел слышит механический женский голос, объявляющий о посадке на рейс до Вашингтона, пока Джекман пытается что-то сказать.
— Уже объявили посадку, — говорит Рассел, опережая любые слова Хью, — тебе лучше поспешить. Иначе Дэб решит, что ты шепчешься со своей любовницей.
Хью тяжело вздыхает.
— Конечно, — говорит он, и Рассел практически видит, как Хью, сосредоточенно хмуря брови, сам себе кивает головой, — тогда до связи?
— Звони в любое время, Джако, — Рассел пытается улыбнуться и у него даже получается.
— Пока, Расти.
Это "пока" звучит как "прощай", и они оба это понимают. "Прощай" тоже одно из тех слов, что не стоит произносить вслух, если не хочешь им ранить.
После своего отъезда в Вашингтон Хью больше не делает попыток связаться. Шестнадцать часов разницы во времени и километры расстояния исправно служат свою дурную службу. Хью занят, он обживает с Дэб новый дом, пристраивает детей в новую школу, знакомится с новыми соседями и вместе с агентом составляет новое рабочее расписание, в котором уже нет вылетов в Сидней каждые две недели.
Без Хью жизнь Рассела возвращается в привычное ей русло, в котором дни заполнены рутиной посещения спортзала и длительными разговорами с адвокатами. Рассел пытается убедить их, что ему не нужен развод — уж лучше разойтись с женой без лишнего скандала. "Бывшей женой", — сам себя поправляет Рассел. Он приучает себя думать о Дани именно так и никак иначе. Бывшая. Прошлое. Он знает, что она не вернется. Она слишком гордая для этого.
Адвокаты настаивают на делении имущества в соответствии с брачным контрактом. Расселу не жалко денег, пусть Даниэль берет столько, сколько сможет унести, и даже возвращается за добавкой. Расселу не жаль ни квартир, ни домов, разбросанных по всему миру. Расселу жаль своих детей, которые волей-неволей будут втянуты во все адвокатские игры. Пусть уж все остается как есть. В конце концов, еще хуже стать просто не может.
О жизни Хью он узнает из журнальных статей, записей в Твиттере и фотографий в Инстаграме. На сорок пятый день рождения Хью Рассел не может ему дозвониться, поэтому отправляет простое СМС, но оно, скорее всего, оказывается погребено под сотней других таких же, поэтому ответа он не дожидается. Именно тогда, беспокойно проверяя телефон, Рассел понимает, что позволил Джекману занять слишком много места: в своей жизни, в своем сердце, — больше, чем позволял всем остальным.
Он приучает себя думать о Хью, как о друге, который уехал далеко-далеко. Но без приставки "бывший". Хоть Рассел и знает, что тот не вернется. И тут дело даже не в гордости. Нет смысла возвращаться туда, откуда ты не уходил. Иногда Рассел задается вопросом, а знает ли об этом Хью? Но Кроу слишком боится услышать ответ, поэтому никогда и не спрашивал вслух. Да и вряд ли ему хватит смелости спросить, потому что, как ни посмотри, это слишком похоже на крик об одиночестве.
Когда его спрашивают о планах на Рождество, Рассел говорит, что уже занят: друзьям отвечает, что празднует с семьей; коллегам, что празднует с друзьями. На приглашение от Дани он отвечает, что будет работать — просматривать уже отснятый материал. Она называет его засранцем, и это еще самое приличное из всех слов, которое Рассел слышит от нее в свой адрес. Она говорит, что не понимает, как не замечала этого все годы брака и совместной жизни. "Замечала, — думает Рассел, соглашаясь со всеми пунктами своего обвинения и даже добавляя собственные, — просто делала вид, что у тебя все по-прежнему прекрасно". Когда же ему звонит сначала Чарли, а потом и Тенни, ломким детским голосом спрашивая "папа, ты придешь домой?", он клятвенно их обоих заверяет, что он обязательно проведет с ними все следующие выходные, а это Рождество, как и прошлое, им придется встретить без него. И только после звонка Рассел понимает, что в первые выходные нового года он уже будет где-то под Стамбулом — продолжать съемки. Теперь он точно оправдывает все эпитеты, которыми его наградила Даниэль. Но это не первый раз, когда он подводит своих сыновей, и явно не последний.
Рассел действительно работает до самого вечера: просматривает часы повторяющихся дублей, разнообразные ракурсы одних и тех же действий, систематизирует материал, — а потом плюет на все и идет в соседний супермаркет, чтобы купить сигарет, упаковку баночного пива и пару стаканчиков шоколадного пудинга по праздничной акции. Кассир, явно узнавший его, с улыбкой от уха до уха желает ему счастливого Рождества, Рассел посылает его к черту.
Он давно не брал в руки сигарет — решил, если менять все, то уж менять целиком и полностью. Но в чертово Рождество он имеет право себя побаловать. Он думает, что стоит заказать пиццу или разогреть полуфабрикаты из холодильника и тем самым окончательно подтвердить свой статус одинокого человека. Честно, Рассел надеялся, что кто-нибудь позвонит ему в последний момент и вытащит из всего этого дерьма, в которое он сам себя загнал. Но телефон молчит с пяти вечера — все сидят по домам с семьей и друзьями, и даже чертов Джекман. Рассел прекрасно знает, что тот вернулся в Сидней на праздники, привезя с собой Дэб и детей. Неужели было так сложно хотя бы написать? Одного "Я в Сиднее" было бы достаточно. "Прошлое, — напоминает себе Рассел и затягивается табачным дымом, — Хью остался в прошлом". Он повторяет себе это почти полгода, но в словах нет магии, если в них нет веры. Хью ничего ему не должен. У Хью своя жизнь. У Хью семья. "У Хью есть все, — с кривой усмешкой отвечает на свои мысли Рассел, — и даже ты со всеми своими потрохами, старый дурак". Усмешка, как и табачный дым, горчит на губах. Рассел пытается убедить себя, что это ничего не значит, что Хью больше ничего не значит. Да и вообще все не имеет смысла. "Кажется, у меня кризис", — иронизирует он над самим собой, отлично понимая, как жалко это наверно выглядит со стороны.
— Привет... — Рассел думает, что ему это слышится, прежде чем он видит Хью, привалившегося плечом к его двери. Рассел хмурится, качает головой. Все должно быть не так.
— Тебя здесь быть не должно, — он говорит чистую правду. Хью здесь не место. Хью сейчас должен быть с семьей, сидеть за накрытым столом и радовать детей стрельбой из хлопушек, а не торчать под дверью Рассела, чтобы... чтобы что? Рассел не понимает, почему Хью пришел, почему он вернулся и почему вернулся именно сейчас. Он делает глубокую затяжку, чтобы скрыть растерянность на своем лице.
— Снова куришь? — спрашивает Хью, делая вид, что не заметил брошенной Расселом фразы. Он отделяется от двери, давая возможность отпереть ее.
— Да я и не особо бросал, — дым лезет в глаза, и Рассел щурится, пытаясь попасть ключом в замочную скважину. Хью, не спрашивая, вынимает сигарету из его губ.
Они делали так раньше. Вернее Хью делал так, когда Расселу приспичивало покурить в постели. Он легким касанием забирал сигарету, тушил ее в ближайшей пепельнице и, широко улыбаясь, подменял одну привычку другой — собой. "Хью хуже, чем курение, — думает Рассел и высовывает кончик языка, чтобы коснуться губ в том месте, где к ним случайно прикоснулись пальцы Хью, — о его опасности не предупреждает никто". Ему все-таки удается открыть дверь, тем более что дым больше не щиплет глаза. Хью проскальзывает в квартиру вслед за Расселом, тому даже не надо оборачиваться, чтобы знать это наверняка. Он и так знает, что Хью уже тушит его сигарету в пепельнице около тумбы, скидывает кеды и босоного ступает по паркетной доске. Рассел не вздрагивает, не сопротивляется, когда, проходя мимо, Джекман забирает пакет из его руки, чтобы унести на кухню. Все как будто так, как и должно быть. Рассел из дверей наблюдает за тем, как Хью проводит ревизию холодильника, ворчит, что тот совсем пустой и что пиво и шоколадный пудинг не самый лучший выбор для еды.
— Может, закажем пиццу? — с улыбкой спрашивает он, и Рассел недоуменно моргает. "И это все, что ты можешь мне сказать? Спустя полгода молчания?" — эти слова вертятся у Рассела на языке, они жгут его изнутри, но он не произносит их. Лучше сделать вид, что ничего не было и нет. Что они до сих пор просто друзья и коллеги. Подумаешь, друг навестил его в сочельник, посидит пару часов перед телевизором, выпьет пива и вернется к семье. Рассел решает думать именно так. У Хью нет причин находиться здесь, в его квартире, в канун Рождества. У Хью есть Ава и Оскар, у Хью есть Дэбора.
И словно подслушав его мысли, Хью говорит:
— Я не собираюсь уходить, Расс, — он не улыбается, он серьезен. Но Рассел видит, что эта серьезность не более чем бравада, за которой Хью пытается скрыть свой страх. — По крайней мере, не сегодня.
"И не завтра", — слышит в его словах Рассел и трет ладонями лицо, потому что ему начинает казаться, что оно перестало его слушаться и лицевые мышцы сложились в гримасу боли. Ладони пахнут табаком. Хью не любит, когда его ладони пахнут табаком. Рассел прячется в них, в фальшивой темноте, которую они дают. Он думает, что по-хорошему надо взять себя в руки, сказать "да, конечно, приятель, давай закажем пиццу, а потом ты все-таки свалишь домой, потому что в этой квартире положено находиться только одному лауреату премии Худший отец года". У Хью есть обязательства. У Хью крепкий брак, в конце концов. И Рассел не собирается наступать на те же грабли, что и с Мэг. Хватило и одного раза.
— Ты должен быть с семьей, — говорит Рассел, не отнимая ладоней от лица. Поэтому Хью делает это за него. Он мягко берет Рассела за запястья, тянет их на себя. И Рассел позволяет ему. Он слишком многое позволяет Хью.
— Не говори мне, где я должен быть, — Джекман смотрит Расселу прямо в глаза, и тот едва борется с желанием отвести взгляд. — Или, по крайней мере, не говори это так, потому что это не шутка и не блажь, Расс, у меня было целых полгода и еще куча лет до этого, чтобы понять, где именно я должен находиться.
Рассел не знает, что ответить. Потому как слова Хью слишком похожи на признание. Признание, которого Рассел от него не просил и даже не желал слышать. Потому как на самом деле он боялся возможных слов. Ведь они никогда не говорили о любви. Никогда не говорили о привязанности. Потому что "любовь" это слишком серьезно для двух мужчин, имеющих каждый свою жизнь. Рассел считает именно так, вернее считал, пока Хью не уехал в Вашингтон, оставив его один на один с собственными откровениями, толпой адвокатов и бракоразводным процессом.
— Ты идиот, Джекман, — Рассел качает головой.
— Иди к черту, Расти, — слова Хью совершенно не сочетаются с широченной улыбкой на его лице и его действиями. Он хватает Рассела за плечи, притягивая того в объятия, но Рассел упирается ладонями ему в грудь, не давая сократить расстояние.
— Тебя здесь быть не должно, Хью.
Рассел наступает на горло самому себе, душит свои чувства своими же руками. "Так будет лучше", — оправдывается он перед самим собой и поджимает губы. Он проводит ладонью по щеке Хью, разглаживает большим пальцем лучики морщинок у его глаза. Хью больше не улыбается.
— Ты шутишь, Расти… — не вопрос — утверждение. Хью хочет, чтобы это было шуткой. Глупой грубой шуткой. Но они оба знают, что время шуток прошло. Рассел снова качает головой и отводит взгляд. Он никогда не бросал тех, кого любил. Он давал им возможность уйти самим, но сейчас не тот случай. Он просто не может позволить Хью сделать неправильный выбор. Хью должен выбрать семью. Должен выбрать свой брак, своих детей — все то, что так ловко упустил в своей жизни сам Рассел.
—— Нет… — Хью сильнее сжимает его плечи, не зная наступать, или отступать, — пожалуйста, не решай за меня...
Рассел болезненно улыбается.
— Так будет лучше. Ты сам это прекрасно понимаешь, — Рассел берет лицо Хью в ладони и делает шаг вперед, чтобы поцеловать того в лоб. Хью приходится чуть наклониться, чтобы принять этот поцелуй, и это выглядит как смирение. — Пожалуйста, иди домой.
Джекман шумно втягивает ноздрями воздух, поджимает губы, несколько раз кивает головой, соглашаясь. Рассел чувствует, как хватка на его плечах слабеет, и ладони бессильно сползают по его груди.
— Хорошо, — говорит Хью, — хорошо…
Рассел, скрестив руки, следит за тем, как Хью надевает обратно кеды, завязывает шнурки, тянет время. Но время не растягивается в вечность, как возможно этого хочет Хью, как хочет этого Рассел. Хью уходит, не прощаясь, просто переступает порог и, засунув руки в карманы, не оборачиваясь, удаляется по коридору. Возможно, он считает, что еще рано говорить "прощай", но Рассел говорит это за него в закрытую дверь.
Он возвращается на кухню и по старой привычке распахивает настежь окна. С улицы доносится шум веселья и гомон чужих голосов — люди празднуют Рождество. Рассел достает из холодильника баночку пудинга с Сантой на обертке. Рассел смотрит на этого карикатурного уродца пару мгновений, прежде чем в полной мере осознает произошедшее несколько минут назад. Санта широко улыбается с рисунка и желает всем счастья.
— Да пошел ты со своим счастьем! — Рассел швыряет чертов пудинг себе под ноги и закрывает лицо руками.
"Так будет лучше", — напоминает он себе, но в этих словах нет веры.