Wait for dinner

[MadMoro]

Да простят меня Рассел Кроу и Хью Джекман. Аминь.


based on this

@темы: арт, Хью Джекман/Рассел Кроу

---

триптихи

[MadMoro]

Название: Триптихи
Пейринг: Жан Вальжан/Жавер
Категория: слэш

+4

@темы: коллаж

---

рпс в массы 2

[MadMoro]

Название: Лекарство
Автор:  MadMoro
Размер: драббл, ~600 слов
Пейринг/Персонажи: Рассел Кроу/Хью Джекман
Категория: слэш
Жанр: ангст, драма
Рейтинг: G
Примечание: навеяно недавними событиями, ибо Джекман, прихватив семью, реально смылся из Нью-Йорка в Марракеш буквально за день до появления Кроу там. Шипперу не много надо...

— Ты сбежал, — не вопрос, а утверждение. По ту сторону динамика мобильного телефона молчание и дыхание. Рассел вслушивается в белый шум, в воздух покидающий чужие легкие, но не слышит ответа, не слышит подтверждения. Наверное это больно, но Рассел так устал ото всех этих перелетов, премьер и вечеринок после, что боль почти не чувствуется. Только что-то тупое тычется изнутри в грудную клетку, просится наружу. Возможно это сердце, потому что Рассел не чувствует его биения. Он ощущает только бесконечную тоску и обиду. Но больше тоску.
Затянувшееся молчание прерывается тяжелым вздохом.
— Я испугался, Расти... — голос у Хью усталый. В Марракеше уже ночь. Хью наверное ложился спать, когда раздался звонок из Нью-Йорка, высвечивая на экране айфона знакомое лицо. Джекман снова молчит, а Рассел не смеет задавать очевидный вопрос — чего ты испугался, Хью? Можно было бы пошутить, но Рассел не чувствует себя способным на это. Ему вообще сейчас не до шуток.
Сквозь дверь доносится шум вечеринки, с которой так ловко улизнул Кроу. Они празднуют премьеру Ноя, а Рассел празднует свое одиночество в тесноте и полумраке небольшой комнаты за пределами главного зала.
— Здесь Пол... — роняет Рассел, желая то ли предупредить, то ли ранить Хью. Пол был задолго до. Пол словно призрак из прошлого. Пол теперь друг. У Рассела есть дурная привычка делать всех бывших друзьями, а после старательно притворяться, что ничего не было. Упоминание Беттани звучит как угроза. И Кроу не знает, кому именно он угрожает — себе или Хью.
— Не надо... — Кроу почти видит, как Хью качает головой и, зажмуривая глаза, сжимает переносицу пальцами. У Хью наверняка щиплет глаза. Хью еще может чувствовать боль, не то что он, Рассел. — Что мне еще оставалось сделать, кроме как сбежать?
— Ты мог остаться, — Рассел произносит это практически не слышно. Одними губами. В груди разливается горечь. Такая горечь имеет свойство выходить через слезные каналы. Еще эта горечь тяжелее спиртного, поэтому ее легко утопить в нем.
Хью судорожно вздыхает. Рассел уверен, что сейчас тот стоит где-нибудь на балконе, подальше от любопытных ушей, вцепляется в перила свободной рукой и позволяет прохладе и марроканской ночи окутать себя.
— Я боюсь, — выдыхает Хью, — себя...тебя...нас... я боюсь, что не сдержусь... что брошу все и... это меня пугает... это не я, Расти... с тобой я теряю себя.
Хью продолжает говорить. Он говорит с надрывом, с болью. Он выплескивает горечь, и она течет по его щекам — Рассел чувствует это.
Несмотря на свой образ, Хью очень ранимый. Он все еще тот восьмилетний мальчишка, который вернулся из школы в пустой дом, потому что мама собрала все свои вещи и уехала навсегда. Поэтому он цепляется за людей и не отпускает их от себя. Прячет их в своем персональном маленьком форте, который он именует семьей. Хью боится держаться за Рассела, потому что Расселу хватит сил, уходя, забрать его с собой. Разрушить все стены, вскрыть все замки. Стать единственной защитой и опорой. Хью не хочет быть брошенным снова.
— ...я буду в Лондоне в эти выходные... — в этих словах заключено все отчаяние Джекмана. Он предает сам себя. — У меня промо для Людей Икс...
— Приходи на премьеру, — выпаливает Рассел на выдохе, не осознавая, как много надежды он вложил в эту простую фразу. Тяжесть в груди все никак не исчезнет. Он дышит урывками, боясь пропустить ответ.
— Может быть, — говорит Хью, — я посмотрю свое расписание.
Рассел слышит, как Хью шмыгает носом. Он слышит далекий стрекот марроканских кузнечиков или что там еще может шуметь в траве. Горечь поднимается к горлу.
— ...пожалуйста... — просит Рассел и запускает руку в волосы, отгораживаясь от окружающего мира, — пожалуйста, Хью... ты мне нужен, ты мне очень нужен...
По ту сторону динамика мобильного телефона снова молчание и дыхание.
— Я постараюсь, — Хью снова замолкает, пытаясь успокоиться.
— Значит, Лондон, — повторяет уже для себя Рассел и сглатывает горький ком. Лекарство всегда горькое на вкус.

Название: No words
Автор:  MadMoro
Размер: ~1000 слов
Пейринг/Персонажи: Рассел Кроу/Хью Джекман
Категория: слэш
Жанр: драма
Рейтинг: PG
Примечание: некое продолжение предыдущего драббла "Лекарство". Парни таки встретились в Лондоне... вы бы слышали как я орала, когда узнала...

Сказав свое слово, Рассел быстро скрывается за кулисами главного зала кинотеатра, оставив на откуп зрителям и журналистам остальной каст фильма и режиссера в придачу. Рассел спешит. Не то чтобы он боится опоздать, он не хочет терять ни мгновения.
Хью здесь, в Одеоне.

Он в последний момент появляется на ковровой дорожке, осененный вспышками фотокамер. Его не должно быть здесь, он не был приглашен. Отвлеченный вопросами журналистов, Рассел даже не замечает, как восторженная толпа фанатов выкрикивает имя Джекмана. Он подходит со спины, почти что подкрадывается, и не давая возможности опомниться, притягивает в крепкие объятия.
Рассел растерян. Его переполняют противоречивые эмоции, но в то же время в его груди разливается чувство облегчения, когда он утыкается носом в знакомое плечо.
"Не теряй голову", - твердит Рассел как мантру и уже не борется с искренней улыбкой, наползающей на его лицо, взамен вымученной прежней, когда он и Хью становятся перед сотней объективов фото- и телекамер.
Они ведут себя осторожно. Они оба актеры, они знают, какие именно эмоции стоит показывать на камеру, а какие лучше оставить при себе. Для журналистов, для фанатов они два старых приятеля волей судьбы и собственных расписаний столкнувшиеся на ковровой дорожке. Но Рассел прекрасно знает, чего стоило Хью появиться здесь. В его памяти еще свеж их телефонный разговор, в котором было больше молчания, чем фраз. Хью улыбается и улыбается ему, пусть он сейчас и смотрит в сторону журналистов. Хью смеется.
В глазах Хью Кроу видит совершенно иной отблеск - не веселье. Рассел назвал бы его жадностью. Теперь Кроу понимает, что именно имел в виду Хью, говоря, что рядом с ним он теряет себя. Рассел и сам растворяется в окружающей его толпе, продолжая механически улыбаться. Все его внимание приковано к Хью. И вот он уже протягивает руку для пожатия. У Хью сухая и горячая ладонь. Рассел сильнее стискивает его пальцы и льнет в дружеское объятие. Только дружеское. Ничего больше. Только не среди этих акул пера и пираний таблойдов. Щека Хью касается его щеки. Теплая, колючая, живая.
- Спасибо, - выдыхает Рассел и хлопает Джекмана по спине. Горечь снова разливается в грудной клетке и глаза Рассела становятся влажными. Он считает, что это от ветра, и снова поворачивается к папарацци.
Сердце глухо стучит в груди, пока они позируют и улыбаются. Рассел стискивает в пальцах ткань пиджака на талии Хью, он боится, что если положит руку ровно, то уже не сможет ее убрать. В этом есть что-то параноидальное. Ладонь Джекмана лежит у него между лопаток и кажется прожгла своим жаром пальто.

- Скажешь, что я тебя похитил, - говорит Хью и улыбается, но улыбка не достигает глаз. Он говорит серьезно и Рассел готов принять его слова на веру. Хью нервно сжимает его пальцы, пока автомобиль продирается сквозь лондонские пробки. Больше всего на свете Расселу хочется уткнуться в плечо Джекмана, зарыться носом в высокий воротник его рубашки и дышать его запахом - смесью одеколона и пота. Ему хочется успокоиться, забыть про череду перелетов и премьер, стереть со внутренней стороны век все еще горящие вспышки фотокамер.
Хью сильнее стискивает его ладонь. Рассел высвобождает руку из захвата только для того, чтобы переплести вместе их пальцы. Выходит слишком интимно. По лицу Хью пробегает болезненная рябь, и он закрывает глаза, стискивая пальцами свободной руки переносицу.
Рассел отворачивается к окну. До его отеля остается лишь пара кварталов. Пробки в Лондоне не такие ужасные, как например в Истамбуле или Рио, но Расселу кажется, что они торчат в этом нескончаемом потоке машин вечность. Всю дорогу до самой остановки Хью бессознательно поглаживает большим пальцем запястье Кроу.

Едва дверь номера захлопывается за его спиной, Рассел понимает, что весь мир замкнулся на мужчине, стоящем прямо перед ним. Он позволяет себе уткнуться лицом в плечо Хью и выдохнуть. Сейчас никто не видит, никто не знает. Горячая ладонь Хью ложится ему на затылок, спускается на шею и замирает там.
- Спасибо, - повторяет Рассел. Он не знает, что еще сказать. Как выразить все то, что у него сейчас на сердце. Они не виделись несколько месяцев. С Рождества уж точно. Рассел уже и забыл, каким может быть Джекман вне света софитов - живым и настоящим, чуточку усталым, жадным...
Хью притягивает Рассела ближе, обнимает, укачивая в объятиях, прижимаясь губами к виску.
- Спасибо... - снова шепчет Кроу, чтобы быть прерванным тихим "Шшшш" и новым поцелуем в висок.
Рядом с Хью Рассел может позволить себе быть ведомым. Ведь никто не узнает, потому что мира за пределами этих апартаментов не существует.

Когда Рассел задумывается о том, что же их связывает с Хью, то он не может дать обозначенной связи названия. Это не дружба, не любовь. Это что-то куда страшнее, чем все перечисленное. Что-то такое, что позволяет им забываться и забывать. Раз в несколько месяцев на краткий период они могут позволить себе это.
Ладони Хью обнимают его за лицо, скользят на шею, на голые плечи. Хью забирает усталость, делится человеческим теплом. Хью наклоняется и целует едва заметный шрам от операции на левом плече, касается губами ключиц и напряженной шеи. Хью отмечает свой путь - руками, губами... - маркирует, рисует карту.
"Это не страсть, - думает Рассел, чуть запрокидывая голову, - это привычка. Это как дышать".
Его ладони следуют знакомым маршрутом: очерчивают мышцы, оглаживают бока... Рассел хочет вплавиться в Хью, пристать ладонями к его телу, к его коже и не отпускать. Всегда чувствовать биение его сердца под пальцами.
У Хью жадные губы, жадный рот. Он целуется как собственник, не сомневающийся в своем праве владения, словно Рассел уже давно весь и без остатка принадлежит ему. Рассел не опровергает этого, у него просто нет доказательств обратного. И он не собирается их искать.
- Хью... - выдыхает он и Джекман улыбается ему в губы.

Они засыпают едва ли не на рассвете. Хмурое лондонское солнце просачивается сквозь занавески в спальне, ложится полосами на пол и кровать. Хью прячет лицо от света под боком у Рассела, зарывается глубже в одеяло, обхватывая Кроу рукой поперек груди.
Рассел не может уснуть. Он слишком взволнован, слишком рад – правда, он не уверен, что это именно радость распирает ему грудную клетку изнутри.
Менее чем через двенадцать часов между ним и Хью будет Ла Манш, а потом и куда большее расстояние. Рассел старается не думать об этом, потому как Хью все еще здесь. Рядом с ним. Сонно дышит ему в бок.
Пока еще есть время.

@темы: фик, Хью Джекман/Рассел Кроу

---

рпс в массы

[MadMoro]

Название: Too sweet
Автор:  MadMoro
Размер: драббл, ~600 слов
Пейринг/Персонажи: Рассел Кроу/Хью Джекман
Категория: слэш
Жанр: пвп и торт (?)
Рейтинг: PG
Примечание: меня не покидает видение Джекмана измазанного тортом... и вообще торта...

- Расти, - Хью отрицательно покачал головой, - у меня "Тони" в июне, мне нужно быть в форме...
- На "Тони" тебе не нужно быть Росомахой. Пара лишних килограмм уместится в твоем смокинге. Приятель, ты не можешь бросить меня один на один с этим тортом! - Рассел страдальчески закатил глаза и даже вздохнул.
- Я даже думать не хочу сколько там калорий...
- И не думай, - Кроу смахнул пальцем крем с верхушки. Крем был сливочный и до идеалистичного белый. Как на дешевых свадебных тортах. Рассел попробовал крем на вкус - оказалось не так уж дурно. В меру сладко. Ему впихнули этот торт как довесок к остальным покупкам. "За счет заведения" - сказали ему и даже вывели шоколадом его имя, наверное, для того, что бы он не вздумал передарить этот торт кому-либо еще. Рассел снова зачерпнул пальцем крем.
- Хотя бы попробуй, - он потянулся к Хью, - тебе даже не придется трогать его руками. Так что твой диетолог ничего не узнает.
- Только попробовать, да? - на всякий случай переспросил Джекман и ухватил Рассела за запястье, чтобы рука того не дернулась. И Хью попробовал, обхватывая палец губами, слизывая крем, совершенно не думая о том, как это выглядит со стороны. Будь где-нибудь под столом фотокорреспондент газеты Sun или еще какого бульварного издания, снимки сделанные им с этой сцены украсили бы пару фривольных статей.
- Не дурно, - ответил Хью, отпуская запястье Рассела и весьма хитро ухмыляясь. - Но я не распробовал.
- Тогда вперед! - Кроу щедрым жестом пододвинул к нему торт, но Хью покачал головой.
- Ты сказал, что мне не придется трогать его руками, - торт вернулся обратно к Расселу. - Так что это ты вперед!
- Засранец, - пробормотал Кроу, - мне тебя с рук кормить? Окей...
Рассел запустил ладонь в торт ровно в аккуратно выведенное шоколадом "Cro". Рассел порадовался, что торт не коржевой, а бисквитный и так легко ломается в пальцах. Перепачканную кремом и шоколадом ладонь Кроу протянул Хью.
- Скажи "Аааа"... - сказал Рассел и не дожидаясь ответа размазал всю эту шоколадно-сливочную массу по губам Джекмана. Тот беспрекословно хватал ртом куски бисквита, пока ладонь Кроу не запечатала ему губы. Хью, недолго думая, снова обхватил чужое запястье и принялся жадными широкими движениями языка ее вылизывать. Сначала внутреннюю мягкую сторону, потом каждый палец в отдельности, не отпуская при этом взгляда Рассела.
Дыхание Кроу было ровным. Он наблюдал за тем, как губы Джекмана обхватывают ребро его ладони, его пальцы. Как в жаркой тесноте рта его язык облизывает подушечки, посасывает их, стирая любые следы шоколада или сливок, очищая. Кроу был спокоен.
- Еще, - только и сказал Хью, медленно выпустив изо рта последний - большой - палец. Рассел кивнул, снова запуская ладонь в торт, черпая горсть тортовой массы, поднося ее к поалевшим от частого облизывания губам Хью. И все повторилось снова: крем на губах, таящий бисквит во рту, жадный до сладкого язык на ладони, на пальцах...
- Еще... - уже горячечно, на выдохе. Рассел едва зачерпнул пальцами торт. Совсем чуть-чуть. Хью жадно обхватил пальцы губами, скользнул по ним языком, посасывая мозолистые подушечки. У него все лицо в торте. Крем и шоколад на щеках, на носу. Вынимая пальцы, покидая ими влажное тепло, Рассел усмехнулся звуку обиды, который издало горло Хью.
- Испачкался, - шепчет Кроу, проводя пальцами по щеке Джекмана, собирая крем и пробуя его на вкус. - Сладкий.
Рассел нагнулся над столом, чтобы оказаться ближе, чтобы ухватив Хью за подбородок, лизнуть его в нос, где белели сливки, потом в скулу, в уголок рта...
- Признайся, в этом был твой план... - выдохнул Рассел едва ли не в губы Джекману.
- Я не настолько коварен, Расти, - Хью чуть дернул уголками рта, - к тому же это ты вызвался кормить меня с рук...
Рассел лизнул Хью в верхнюю губу, и Хью рефлекторно повел головой за движением.
- Засранец... - пробормотал Кроу, жадно целуя Джекмана в перепачканный тортом рот.


Название: Flat white
Автор:  MadMoro
Размер: драббл, 600 слов
Пейринг/Персонажи: Рассел Кроу/Хью Джекман
Категория: джен
Жанр: бытовая милота, AU
Рейтинг: G
Примечание: недалее как пару дней назад Кроу расстраивался, что не может заказать в Риме флэт уайт. У Джекмана в Нью Йорке есть своя кофейня. А что если бы актерская карьера Хью так и не сложилась, и он, оставшись в Сиднее, открыл кофейню там?
В общем, меня очень впечатлил Кроу, попивавший латте на пресс-конфе xD

— Доброе утро, — автоматически отзывается Хью от стойки, когда слышит звон дверного колокольчика. Он заканчивает протирать чашку и поворачивается к посетителю со своей самой лучшей улыбкой. Тот улыбается в ответ, от чего становится похож на игрушечного медвежонка. Хью нравится такая улыбка, она оживляет лицо, которое большинство привыкло видеть с киноэкрана. Рассел вешает куртку в углу и садится на высокий табурет.
— Как обычно? — спрашивает Хью и не может избавиться от прилипшей к губам улыбки. Когда он открывал кофейню "Laughing Man" в сиднейском порту, он и не думал, что у него будут такие именитые посетители. Собственно он вообще ни о чем не думал, когда решил отказаться от актерской карьеры. Отец предлагал вернуться к журналистике, что Хью иногда и делал, пописывая статьи в Сидней Морнинг Херальд, но истинное удовольствие ему приносила эта маленькая кофейня. Временами он, будучи не занят в издательстве, сам вставал к стойке и варил кофе для посетителей. Некоторые, вызнав его график, специально приходили именно в это время. Каким образом это удавалось Кроу, Хью не знал. Тот просто появлялся на утренний кофе, когда обычные посетители уже разбегались на работу, а до ланча было еще далеко. Он неизменно садился у стойки и заказывал флэт уайт. Хью даже завел для столь постоянного клиента отдельную чашку, поздно спохватившись, что наверняка в какой-то момент, тот сможет заказать что-нибудь другое. Но Рассел оставался верен привычке.
— Да, конечно, — отвечает Кроу и проводит рукой по растрепанным от ветра волосам.
Хью достает с полки ту самую чашку, обрабатывает ее паром и ставит на кофемашину. Та тихо жужжит, выплевывая из себя черный как смоль эспрессо. Кроу наблюдает. Он всегда наблюдает и Хью по сути привык. Многие клиенты наблюдают за работой баристы, но уже после третьей чашки им это надоедает. Они хотят кофе, а не шоу. А вот Расселу все никак не надоест. Каждый раз Хью ловит его взгляд в отражении металлического бока кофемашины. Каждый раз этот взгляд прикован к его рукам. А вроде бы руки как руки. С такими руками он мог бы стать шахтером, как обещал когда-то брату. Вместо этого он журналист и бариста.
Молочная пена под давлением пара словно по волшебству образуется в питчере. Хью автоматическим движением протирает трубку от молочных капель и, едва закончив с этим, доливает молоко в чашку. При приготовлении флат уайт главное во время остановиться с молоком, иначе выйдет латте. Хью прекрасно знает это, как и знает его именитый гость. В несколько штрихов он рисует зубочисткой на пенке замершего в прыжке кролика и ставит чашку напротив Рассела.
— Ваш кофе, — говорит Хью и снова улыбается, получая такую же улыбку в ответ. Кроу весело хмыкает, замечая рисунок, и подносит чашку к губам. И если Рассел смотрит, как Хью готовит кофе, то сам Хью смотрит, как Рассел его пьет. Медленными осторожными глотками, словно о него действительно можно обжечься. Одни за один глоток поглощают свой эспрессо и бегут по своим делам, другие пьют, что предложат, и не различают вкуса, но не Рассел. Он пьет свой флэт уайт так, словно каждый раз пробует его впервые и каждый раз удивляется его вкусу. Никто так не реагирует на сваренный Хью кофе и это весьма льстит.
Кроу растягивает небольшую чашку едва ли не на пять минут. Молочные капли цепляются за усы, и он быстрым движением языка слизывает их, а после промокает рот салфеткой. Тихий звон чашки о блюдце возвещает о том, что посетитель закончил с кофе, и Хью отводит взгляд и без того неприлично пристальный.
— По-прежнему самый лучший кофе в городе, если не во всем мире, — улыбается Рассел. — Пил бы его вечно.
— Тогда может вам повторить? — спрашивает Хью и сам не успевает опомниться, как уже споласкивает чашку и досыпает в кофемашину зерен. — За счет заведения.
Рассел только улыбается в ответ.
Хью бы вечность смотрел на эту улыбку.

@темы: фик, Хью Джекман/Рассел Кроу

---

ВАЛЬВЕРНАЯ СУББОТА

[MadMoro]

—toulon

+3 Монтрей, Баррикада, Пост-Сена

—montreul


—barricade


—post-Seine

@темы: коллаж

---

оч.крутой клип, господа!

[MadMoro]

@темы: рекомендации-клипы

---

тащу своё ололо с ЗФБ

[блуждающий_биоробот]

Название: Что-то человеческое
Автор: Скрытный козодой
Размер: мини, 2138 слов
Фэндом: Les Miserables
Пейринг/Персонажи: вальвер (Мадлен-эра)
Категория: слэш
Жанр: недоангст
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: воображаемая смерть персонажа
я не смогла убить инспектора и скатилась в аняня
и вообще всё печально
Краткое содержание: Вальжану не даёт покоя показная безукоризненность инспектора.


Вальжан привык следить за инспектором краем глаза, постоянно наблюдать за источником угрозы, изучать черты лица, искать малейших перемен в поведении, которые могли бы подсказать, что его тайна раскрыта. Но день за днём Жавер пребывал в обычном, умеренно дурном расположении духа, невозмутимо приветствовал мэра лёгким поклоном, бесстрастно разговаривал, почтительно (насколько это было возможно в его исполнении) обращался со служебными запросами, монотонно озвучивал отчёты и ничем не показывал, что видит в уважаемом господине Мадлене беглого каторжника.

Тогда, ослабив бдительность и перестав концентрировать внимание на возможных признаках опасности, Вальжан начал замечать кое-что ещё.

Неизменно до блеска начищенные пуговицы.

Белоснежные геральдические лилии.

Геометрически строгий воротник.

Безукоризненно выглаженная ткань мундира.

Сапоги, сияющие не хуже пуговиц.

Чёртов инспектор Безупречность, вероятно, умудрялся сохранять свежесть и чистоту альпийских лугов даже среди зловония Тулона. Грязь не приставала к нему — ходячему мундиру, отточенному орудию Правосудия, механизму, совершенному и в форме, и в содержании.

Хотелось нарушить линии предусмотренных складок на брюках, смять отутюженную ткань, запятнать лилии, увидеть комья земли на сапогах — силы небесные, Вальжан бы дорого дал, чтобы лицезреть, как инспектора окатило бы мутной жижей из-под колёс телеги. Лишь бы убедиться, что это тоже человек.

В присутствии Жавера он остро ощущал себя грязным, запачканным, неуверенным в своём облике, в неловко сидящем чужом костюме, в неловко сидящей чужой личине.

Постепенно это вошло в привычку — отмечать все мелочи в повадках Жавера: как чёрные перчатки мягко ложатся на ручку двери, когда он закрывает её за собой, заходя в кабинет; как эти же перчатки скользят по отполированному дереву, когда он перехватывает поудобнее свою неизменную трость; как щёлкают каблуки, когда он приветствует мэра и становится навытяжку, прямой, как восклицательный знак в конце вердикта «Виновен!»

Инспектор отчитывается об очередном деле, а Вальжан следит за тем, как пальцы, затянутые в чёрную кожу, то перебирают листы бумаги, то застывают. Нужны ли ему вообще эти документы? Вальжан бы не удивился, если бы узнал, что все необходимые сведения с точностью запечатываются в памяти инспектора аккуратно набранным шрифтом.

В какой-то момент Жавер позволяет себе сдержанный, но нетерпеливый взмах руки — на сгибе локтя обозначается складка, Вальжан скользит глазами от пуговиц на манжетах к этой складке, потом выше — и замирает.

— Полностью ознакомиться с подробностями вы можете здесь, — говорит Жавер, подходит чуть ближе (половица скрипит под каблуком), кладёт бумаги на стол мэра (на мундире мимолетно проявляются ещё несколько складок), с полупоклоном возвращается на середину комнаты и собирается озвучить прощание.

— Инспектор, — опережает его Вальжан, — подождите.

Он выходит из-за стола и приближается к вопросительно застывшему Жаверу. Произносит смущённо, будто сообщая девушке, что у неё сбился подол платья и виднеется нижняя юбка:

— У вас на плече паук. Позвольте...

Правая бровь Жавера выгибается в недоумении; он успевает повернуть голову и скосить глаза, когда Вальжан смахивает паука, задерживает руку на плече чуть дольше, чем этого требовало решение маленького казуса, скользит пальцами по жёсткой форменной ткани — и отстраняется, спохватившись.

— Благодарю вас. Не стоило себя утруждать, — с едва уловимой нотой растерянности говорит Жавер, кланяется снова и покидает кабинет чуть поспешнее, чем обычно.

***

Едва ли кто-то осмелился бы упрекнуть Жавера в тщеславии или, того хуже, в щегольстве, однако каждое утро он проводил инспекцию собственного облика, удостоверяясь, что его одежда в полном порядке, пуговицы блестят, на сапогах не осталось грязи. Он до скрипа выскабливал подбородок бритвой, аккуратно обходя бакенбарды, собирал волосы в тугой хвост и смахивал с перчаток несуществующие пылинки. Полицейский должен быть безупречен, как и Закон, которому он служит. Жавер не требовал того же от подчинённых, хоть и подмечал неодобрительно огрехи в их внешнем виде — это были простые люди, пусть и неблагородного происхождения, но не испытывавшие по этому поводу никаких терзаний. Жавер же ни на секунду не переставал отдавать себе отчёт в том, что в самой своей сути он — отребье, порождение гнусности и порока, отмеченное омерзительным клеймом. Грязная несмываемая печать, как родимое пятно, сопровождала его, куда бы он ни отправился. Он ничего не мог поделать с этим — оставалось, назло природе, доводить внешний облик до такого совершенства, что окружающим казалось, будто инспектор Жавер так и родился в подогнанном по фигуре мундире и с тростью в руках. Безукоризненностью во всём — в исполнении профессиональных обязанностей, в ходе мыслей, в поведении, во внешности — он надеялся пусть не смыть, но хотя бы загладить пятно на своей душе.

Жавер завидовал, отчаянно завидовал — хотя не признался бы в этом даже под пытками — мэру Монрейля. Благонравному человеку, самый вид которого говорил о сдержанном добродушии. Аккуратно подобранный сюртук, свободно повязанный галстук, удобная обувь, то и дело выдававшая благотворительные прогулки своего обладателя по нечищеным улицам бедных кварталов... Перчатки месье Мадлена были такими же мягкими, как его манеры.

Жавер не питал иллюзий, будто мэр всегда вёл жизнь святого — его добродетельность временами казалась чрезмерной, а одиночество и нежелание делиться личной информацией, при всей вежливости и благожелательности, наводили на мысль, что Мадлен не слишком-то доверяет людям. Однако если в его прошлом и скрывались какие-то мрачные тайны, они не отягощали его совесть и позволяли держать себя свободно и уверенно.

Инспектор не сомневался, что мэра не обманешь строгой наружностью, что мягкий понимающий взгляд проникает прямо в душу и читает там всю его подноготную. Мадлен не зря так часто следил за ним глазами — гадал ли он, какие именно пороки скрываются за безукоризненным фасадом или, по своему человеколюбию, испытывал сочувствие?

Как бы ему хотелось хоть изредка расслабиться. Расстегнуть тугой воротник, пнуть в угол забрызганные сапоги, развалиться в кресле, закинув ногу на ногу. Но сделать это было бы равносильно тому, чтобы сдаться червоточине внутри себя. Признать, что он гнилой. И Жавер отправлялся полировать чёрную кожу и чистить рукава мундира.

В дни, когда нужно было идти с докладом к месье Мадлену, Жавер особенно тщательно проводил ревизию своего облика.

Мэр подходит к нему и собственными руками смахивает паука с плеча. Жавера прошибает гнев и стыд. В долгом взгляде Мадлена читается что-то осуждающее, даже враждебное; на твоей душе такая же отметина, как у этого паука на брюхе, почти слышит он бесстрастный голос, и тебе не скрыть её, как бы ты ни старался.

Жавер бормочет благодарность и поспешно, насколько позволяют приличия, покидает кабинет. Ему хочется сорвать с себя мундир, сжечь в очистительном огне то место, где притулился злосчастный паук, где дотрагивались пальцы Мадлена.

Интересно, простил бы ему этот милосердный человек его несовершенство?

***

С каждым визитом инспектора надежда покидает Вальжана всё быстрее. Положительно, в этом человеке невозможно найти хоть какую-то слабость, которая позволила бы предполагать, что он и впрямь именно человек, а не бездушное воплощение правосудия и возмездия. Возмездия, которое непременно настигнет самого Вальжана — рано или поздно невидимое вращение хорошо смазанных механизмов к этому приведёт.

Вальжана начинают посещать безумные мысли. Ему хочется невзначай подставить Жаверу подножку, когда они вместе выходят из кабинета. Пригласить на ужин и неловко облить чаем. Ущипнуть за нос посреди доклада и посмотреть, что получится. Или... впрочем, неважно. Ему и так стыдно за эти исполненные величия планы, несомненно, достойные уважаемого человека, трудящегося на благо общества.

Он адресует инспектору свою лучшую улыбку из разряда «да-да, я вас внимательнейшим образом слушаю», не в силах отвести от него глаз, и очень надеется, что она не превратится в гримасу отчаяния.

Господи, подтверди, что у него есть сердце. Даже у него.

***

Когда на улице переворачивается телега, придавливая старика Фошлевана, и не оказывается рядом никого достаточно сильного, и Вальжан напрягает все мышцы, пытаясь одолеть немыслимую тяжесть, его взгляд падает на Жавера, чей силуэт вырисовывается с неумолимой чёткостью на фоне сливающихся друг с другом зевак.

Почти видимые механизмы ускоряют своё вращение и замирают, определив цель. Это конец, понимает Вальжан, в выражении лица инспектора читается будущий приговор. В отчаянии, почти не думая, он кричит:

— Инспектор! Вы сильный человек! Хоть вы помогите мне!

Беспроигрышная ставка. Жавер не посмеет ослушаться непосредственного приказа вышестоящего лица. Секунда внутренней борьбы, смятения и замешательства, нашедшая выход разве что в сильнее обычного сдвинутых бровях — и полицейский опускается на колени, подпирает собой телегу.

Вдвоём им удаётся её одолеть, менее смелые помощники тут же бросаются вытаскивать Фошлевана, а когда он оказывается на свободе, силы, кажется, изменяют Вальжану — и телега падает снова.

На этот раз на Жавера.

Новый вздох ужаса прокатывается по толпе, Вальжан кричит, что не справится второй раз, снова просит кого-нибудь помочь, и снова никто не решается. Кто-то осторожно замечает, что мальчик, посланный за домкратом, уж видно, скоро вернётся. Вальжан, несмотря ни на что, всё ещё силится поднять телегу, приваливается к дереву в изнеможении и только теперь переводит взгляд на своего преследователя.

Жавер смотрит на него спокойно, даже с пониманием, губы сжались в нитку. Он едва заметно кивает — и этим кивком будто подписывает непоправимый приговор, куда худший, чем можно было бы ожидать от суда.

Когда домкрат наконец приносят, общими усилиями из-под телеги извлекают уже бесчувственного инспектора. Два дня спустя он умирает в больнице, не приходя в сознание.

Мэр произносит речь на похоронах, организованных за счёт городской казны, говорит, что они лишились блестящего знатока своего дела и замечательного, хоть и сурового, человека, что инспектор Жавер погиб благородной смертью, до конца защищая вверенных ему жителей Монрейля, что в этом его, мэра, вина, что он скорбит безмерно. Он обменивается приличествующими случаю соболезнованиями с сослуживцами покойного, бросает первую горсть земли в могилу и чувствует, как внутри него расползается липкое чёрное пятно.

...Вальжан просыпается, задыхаясь, ощупывает ключицы, желая удостовериться, что вся плоть на месте, и долго беззвучно молится в темноте. Так больше не может продолжаться.

***

Ночью, особенно после двух часов, не происходит ничего хорошего. Ночью случается всё самое ужасное. И самое прекрасное.

Вальжан блуждает по закоулкам Монрейля, снова не в силах уснуть. Он пытается сбежать от образа вочеловеченной судебной системы, который преследует его теперь не только наяву, но и во сне. С того раза столь яркие кошмары не повторялись, но утешением это служило небольшим.

У образа безжалостные светлые глаза, идеальная линия плеч, презрительный наклон головы и ордер на арест наготове. Образ материализуется на плохо освещённой улице, с угрозой в голосе требует документы — в памяти Вальжана вспыхивают первые недели после каторги — и отшатывается в изумлении, узнав мэра.

— Страдаю бессонницей, вот и предпочитаю обдумывать дела на прогулке, — Вальжан приветливо улыбается и предвосхищает немой вопрос инспектора, избавляя того от необходимости подавлять профессиональную привычку во имя субординации. — Никто не отвлекает, воздух ночью очень свежий.

— Здесь вас могут так отвлечь, что обо всех делах забудете, — отрывисто отвечает Жавер. — У нас, конечно, очень спокойный город...
— Настолько, что во время ночного патрулирования скорее встретишь мэра, чем преступника, — заканчивает за него Вальжан, чувствуя, как ёкает сердце, когда он задевает опасную тему, ведомую только ему. Впрочем, только ли?..

Уголок рта Жавера дёргается в слабом намёке на улыбку.

— Так или иначе, я бы рекомендовал вам вернуться и продолжить размышления у себя дома, при всём уважении к вашим предпочтениям. Если позволите, я провожу вас.

— А... да, конечно, — слегка растерянно отвечает Вальжан. И не может удержаться, чтобы не добавить:

— С вами моей безопасности ничто не угрожает.

Некоторое время они идут рядом молча, и, вопреки сказанному, Вальжану становится всё больше не по себе. Он чувствует себя заключённым под конвоем и вот-вот начнёт приволакивать ногу под фантомной тяжестью цепи. Он хочет развеять тревогу ни к чему не обязывающим разговором, но не знает, как — рядом с этим человеком великосветское красноречие изменяет ему. Сам инспектор, понятное дело, ни за что не снизойдёт до таких пустяков, как тратить время на болтовню.

Он искоса поглядывает на Жавера, и от блеска лунного света на пуговицах легче ему не становится.

Завыть, что ли, на луну, тоскливо думает Вальжан. То-то инспектор удивится. Решит, что я с ума сошёл, и будет не так уж неправ.

Очередной взгляд исподтишка встречает другой такой же. Жавер тоже косится на него, бог знает почему, и явно не в восторге от того, что это обнаружено, однако глаз не отводит, хоть и на мгновение сбивается с шага. Сбивается с шага!

Ещё минуту они играют в гляделки. Вот бы Жавер врезался в фонарный столб, мечтает Вальжан. Он больше не может это выносить, недоразумение явно слишком затянулось, чтобы оставаться таковым, просто так разорвать контакт уже нельзя, но и подходящие слова на ум не идут, и Жавер, как назло, не предпринимает никаких действий, вынимая из него душу взглядом, совершенно непонятно что выражающим...

Вальжан мысленно посылает всё на свете в Тулон, резко разворачивается, хватает инспектора за воротник и втягивает в неловкий поцелуй. Сминает в кулаке шероховатую ткань, спотыкается, с размаху прижимает Жавера к пыльной стене. Тот не сопротивляется, только взмахивает руками, пытаясь найти точку опоры, цепляется за пальто мэра и наконец отвечает.

Непредвиденная сценка длится дольше, чем каждый из них мог бы ожидать. Когда в конце концов они отстраняются друг от друга, Вальжан с мрачным удовлетворением отмечает раскрасневшееся лицо, выбившуюся прядь волос и плачевное состояние мундира Жавера. Потерянное выражение тоже не ускользает от его внимания.

— Вы правы, инспектор, — говорит он, едва переводя дыхание, — здесь могут отвлечь так, что забудешь обо всех делах.

Жавер молчит. По его лицу можно предположить, что он собирается немедленно отправиться в ад.

— Но я рад, — почти мурлычет Вальжан, проводя ладонью по его рукаву, воротнику, пуговицам, — что в вас всё-таки есть что-то человеческое.

Жавер не выдерживает.

— Что-то греховное и испорченное, вы хотите сказать?

— О, ну что вы. Разве это грех?

— Безусловно. Непростительный, — выплёвывает инспектор, отвернувшись.

— Я бы не торопился с выводами. Вы, кажется, хотели проводить меня?

Вальжан берёт его под руку, чувствуя, как инспектор вздрагивает в нерешительности, но не отстраняется.

Остаток дороги обещает быть куда более увлекательным, чем он мог предполагать.

P.S. А ЕЩЁ! Совершенно не в тему, но если это читает кто-то знающий английский, не могли бы вы принять участие в опросе? пытаюсь внести изюминку в диплом и бессовестно использую любые методы :3

@темы: фик

---

Фанфик

[nas703]

Намба ту.

Пэйринг: Вальжан/Жавер
Рэйтинг: NC 17



В тёмном, мало освещённом переулке Вальжан тащит за шиворот связанного по рукам Жавера. Они доходят до более освещённого места, там Вальжан толкает Жавера к стене. Инспектор стоял неподвижно, как солдат. Его невозмутимый, лишённый эмоций взгляд не отражал того что у него лежало на душе.

Вальжан был зол, зол на него, за то, что он не может отстать, везде и всегда он его преследовал и не давал покоя. Жан смотрел на него, и видел в нём машину, которая подчинена строгим законам, которые он не в силе переступить. Он не видел в нём человека, способного на чувства. Может он его просто не достаточно хорошо знал?

Жан подставил к горлу дуло карабина. Чтобы увидеть хоть какие-нибудь отблески эмоций, которые обычно присущи людям перед своей смертью, когда на них наводят оружие.

Но Жавер был слишком закален для подобной глупости, он стоял насмерть. Жан убрал пушку с горла к себе за пазуху, и взявшись руками за плечи, припёр его стене, требовательно глядя в глаза оппоненту.

- Жавер, когда ты от меня отстанешь?
- Ты мне нужен.
- Чего ты хочешь? - после вопроса Вальжана повисло молчание.
- Тебя, – сглотнул инспектор.

Вальжан был удивлён столь непредсказуемым желанием Жавера, неужели он и вправду этого желал?

- Ты действительного этого хочешь?

В ответ молчание, которое означало лишь согласие.

Жан даже не думал когда-либо иметь тесные контакты с лицами мужского пола, но тут им завладел интерес, риск ради интереса. Он был готов пойти на этот эксперимент вопреки здравому смыслу.

Вальжан смотрел на него, в его пустой взгляд, и решил что-нибудь предпринять. Он медленно провёл левой рукой по лицу Жавера, от лба до подбородка. Жавер поддался искушению и прикрыл глаза, повернув голову в сторону ладони. Оценивая реакцию инспектора, Вальжану было интересно, как он поведёт себя дальше.

Вальжан приблизился к Жаверу и прислонился губами к шее, неторопливо целуя кожу, спускаясь ниже, к ключицам. Жавер запрокинул голову и подался грудью вперёд, наслаждаясь моментом. Потом Жан сместил руку с плеча на затылок, для удобства. И потёрся щекой о щёку Жавера, перемещаясь ближе к его губам, находясь в тесной близости, так что они оба могли чувствовать дыхание друг друга.

- Поцелуй меня, - прошептал Жавер в губы Жана.

Вальжан мягко прислонился к губам Жавера, проникая в его рот языком, инспектор заметно оживился, принимая своим языком непосредственное участие. Каждый их следующий поцелуй был глубоким и продолжительным. Жавер тёрся бедром о бёдра Жана, усиливая контакт друг с другом. Было слышно, как они громко вдыхали носом воздух. Жавер смаковал каждое мгновение этого французского поцелуя.

Рука Жана начала спускаться с лица на грудь Жавера, опускаясь ниже, останавливаясь на талии и прижимая тело ближе. Бёдра Вальжана тоже отвечали взаимным трением колена в области паха. Они прервали поцелуй, и Жан прислонился к нему в области виска. Жавер, пользуясь возможностью говорить, прошептал на ухо.

- Развяжи мне руки.

Вальжан на секунду отстранился, чтобы достать нож и сказал.

- Повернись.

Жавер повернулся к нему спиной. Вальжан освободил запястья инспектора от верёвок, и спрятал нож обратно. Жавер, чувствуя свободу рук, решил повернуться в исходное положение, но Вальжан не дал ему такой возможности, прижав к стене своим туловищем.

Такой поворот событий приятно удивил Жавера. Он не стал спрашивать почему, просто ждал дальнейших действий. Чтобы не создавать пауз, Вальжан сразу прильнул губами к шее. Перемещая правую руку к паху, массируя орган через ткань. Левой, ухватив за плечо. Жавер тем временем издал тихий одобрительный стон, от прикосновений. Он накрыл правую руку Вальжана своей, а левой дотянулся до его ягодицы, чтобы уплотнить давление между ними.

Возбуждение Жавера росло, как и Вальжана. Дыхание их стало прерывистым. Жавер чувствовал возбуждение Вальжана через ткань брюк, так же как и Жан чувствовал готовность инспектора. Вальжан стал расстёгивать брюки Жавера чтобы высвободить плоть наружу. После чего продолжил с большей интенсивностью ощупывать его эрогенную зону своей ладонью. Жавер упёрся рукой о стену. Ощутив еле заметное ускорение темпа соприкосновений, он стал издавать более наполненные наслаждением звуки. Вальжан прислонился к уху Жавера и тихо спросил.

- Ты действительно этого хочешь Жавер?

- Ммм… Вальжан, - в ответ инспектор сжал его ягодицу сильнее.

Жан понял намёк и провёл ладонью под одеждой от груди до живота, спускаясь ниже, проходя по бёдрам, приспуская брюки с Жавера, чтобы оголить его зад, сминая голую ягодицу в своей руке. Продолжая другой рукой двигаться по члену инспектора, сжимая плоть при движении к головке.

Далее рука переместилась на собственные брюки, Вальжана стал их торопливо расстёгивать. Его напряжение было не меньшее чем у Жавера, он импульсивно несколько раз провёл по своему члену ладонью, чтобы компенсировать запоздалое удовлетворение, отчего из головки брызнула струйка спермы, которая попала промеж оголённых ягодиц Жавера.

Инспектор заметно выгнулся в позвоночнике, выпячивая зад, желая ускорить процесс контакта. Жан стал водить головкой члена между ягодиц сверху вниз, минуя анальное отверстие, чуть задерживаясь на нём. Каждое следующие движение члена по вертикали было более сдавленным, разводя следы спермы.

Жавер был нетерпелив, он кусал губы, старался подаваться назад, насаживаясь на гуляющий член бывшего каторжника. Жан не стал его долго мучить, остановившись на отверстии, он использовал выступающую жидкость на конце как смазку, и начал умеренно двигаться, входя в Жавера сантиметр за сантиметром.

Инспектор задерживал дыхание, стараясь уловить момент. Пока правая рука Жана поглаживала мошонку. Вальжан входил в него с небольшими остановками, чтобы не вышло слишком резко. Дойдя до основания, он в упор прижался к заднице инспектора.
Жавер выгнулся, прилегая всей спиной к Вальжану, запечетливая момент предельной близости друг друга. Секунду погодя, Жан начал двигаться в нём, одновременно возобновляя движение левой ладони по члену Жавера. Инспектор сменил местоположение руки под лоб, чтобы смягчить соприкосновение о стену при толчках. Жан двигался не спеша, с небольшим ускорением темпа, не выводя член целиком. Жавер немного расставил ноги, чтобы обеспечить более свободное введение.

Вальжан зафиксировал правую руку на внутренней стороне бедра инспектора для более плотного контакта при движении. Темп стал более ускоренным. Жавер жмурился, стиснув зубы, сдавливая свои собственные стоны чтобы не быть громким. Что уж и было громким, так это дыхание Жана, который упёрся лицом в плечо и жадно хватал воздух носом. Его движения стали более агрессивными, более порывистыми, будто бы он вымещал на нём всю свою злость. Жавер чувствовал, как приближается пиковая точка его наслаждения.

Жан двигал рукой на плоти Жавера соразмерно своим толчкам внутри него. Через несколько резких рывков инспектор со сдавленным стоном излился в руку Вальжана, через пару других, своего апогея достиг и Вальжан, задержавшись внутри него на какое-то время. Вальжан уткнулся лицом в затылок Жавера, тяжело дыша.

Где-то спустя минуту, они начали приходить в себя. Первым пришёл Вальжан. Надо было, как то устранить следы происшедшего. Он достал платок из кармана и вытер им свои руки. Оба не спеша приводили себя в порядок, застёгивая брюки. В мыслях их царил сумбур. Никто не решался что-либо сказать.

The end.

@темы: фик

---

Фанфик

[nas703]

Привет народец. Спора ради, удалось написать пару фиков, впервые в жизни(да, я тот слэшер, который не писал). И думаю, не пропадать же добру. Выложу ка здесь для народца, авось и пригодится кому потехи ради.

Собсна вот. намба уан.


Пэйринг: Вальжан/Жавер
Рэйтинг: G


Место действия во время Революции.

далее

Двое человек волокли Жавера в укрытие повстанцев под дулом карабина.

- Что с пленником будем делать? – спросил высокий парень в подтяжках.
- Свяжем его покрепче, чтобы не убежал, а дальше посмотрим, что с ним делать, - ответил второй.

Они зашли в помещение, где революционеры запасались боеприпасами, готовясь к очередной оборонительной стычке с республиканцами. Жавер мельком осматривался, не придавая особого значения происходящему вокруг. Будучи в плену он не думал что выживет, это его беспокоило меньше всего. Он был огорчён тем, что не взял под арест Вальжана с поличным, когда он был так близко у цели и не достиг её.

Парень подталкивал инспектора полиции дулом двустволки в затылок, что бы тот шёл побыстрее. Они шли мимо людей из одной комнаты в другую. По прибытию в нужное помещение один из товарищей взял верёвку, что лежала на столе и начал связывать новоиспечённого пленника к столбу, пока другой держал его под прицелом на случай безопасности. Жавер еле заметно оскалился, когда верёвки сжали запястья слишком туго. Парень напротив, держась за подтяжку одной рукой, чуть улыбнулся, злорадствуя боли неприятеля. После того как напарник связал пленника достаточно крепко, они оба ушли на свои посты.

Жавер остался стоять в одиночестве, другие повстанцы даже не обращали на него внимание, чтобы подонимать с расспросами на случай скуки. Время шло, стоять было уже неудобно, он сменил положение и опустился на ноги. Взгляд его был устремлён вниз. Выражение лица не отражало жизни. О чём мог думать тогда Жавер, знал только он сам. В другом случае, он просто ждал и не о чём не думал.

Вдруг кто-то объявил о немедленной обороне, созвав всех бойцов на баррикады. Помещение быстро опустело, Жавер остался один. Он мог бы попытаться выбраться, но не предпринимал этой попытки, а сидел закрыв глаза, упёршись головой о столб. Снаружи доносились звуки пальбы и криков.

Спустя немного времени в комнату зашёл Вальжан. Который искал Мариуса на баррикадах, но по случайности обнаружил связанного Жавера. Жан подошёл ближе, всматриваясь в его лицо, дабы удостоверится в том, что это действительно он. Жавер открыл глаза и повернул голову в сторону приближающихся шагов. На его лице не было ни малейшего удивления, будто бы он ожидал его увидеть. Вальжан остановился и прищурился, глядя в глаза старого знакомого. Повисла немая тишина. Прежде чем кто-либо из них сказал хоть слово.

- Жавер? – спросил Вальжан?
- Вот мы и встретились снова, – удостоверил его инспектор.
– Что будешь делать? Попытаешься убить меня? Ты выиграл, - сдаваясь, предложил Жавер.

Вальжан по-прежнему стоял глядя на него. Будто бы не знал, что ему ответить.

- Зачем ты преследуешь меня? Почему ты просто не оставишь меня одного? – спросил Жан.
- Такие люди как ты, не меняются Вальжан. Я должен был тебя поймать, это дело чести и закона, - ответил Жавер.

Вальжан понял, что спорить с ним бесполезно, он достал из внутреннего кармана складной нож и принялся разрезать верёвки, освобождая своего мучителя. После того как с верёвками было покончено, он сложил нож обратно во внутренний карман и отошёл назад ожидая ответной реакции. Жавер неторопливо потёр запястья, он был в недоумении, не понимая поступка Вальжана.

- Иди, - сказал Жан. – Ты свободен, иди куда хочешь.

Жавер приподнялся с полу, смотря в лицо своему собеседнику.

– Зачем ты это делаешь?

Вальжан ничего не ответил, повернувшись, он направился к выходу. Но не дав ему ускользнуть, Жавер схватил карабин который лежал на столе и направил его на бывшего заключённого.

- Стой!- Жан обернулся.
– Ты не можешь просто так уйти. – Заверил его Жавер, не спуская прицела.

Вальжан поднял руки. В голове Жавера творилось противостояние, между чувством долга, и чувством совести. Он хотел его простить, но и отпускать не хотел. Жавер подавлял в себе чувства человечности, те, что присущи простым людям, но он не такой, он всегда был сдержан. Правда, в этот раз что-то его сломило. И он не может определиться. Вальжан это видел. Они снова стояли в молчании. Пока Жавер боролся с внутренним конфликтом, в проходе неподалёку от них появилось трое повстанцев. Издали они заметили, что творится что-то не ладное.

- Эй ты! Опусти оружие, если хочешь быть целым! – крикнул один из них.

Дабы перебить растянутое время, инспектор повернулся и стал стрелять по ним. Вальжан успел скрыться в безопасное место на время пальбы, пока внимание Жавера было отвлечено.

Повстанцы встретили незнакомца ответным огнём. Жавер не давал отбоя, успев подбить одного из них. Жавер скрылся за перевёрнутым столом, чтобы подобрать другое оружие, где ещё были пули. Он подобрал ружье и выбежал из-за укрытия, пристрелив ещё одного по пути.

Третий повстанец был пошустрее, он выбежал напрямую и выстрелил в инспектора, ранив в плечо. Жавер за секунду до ранения успел выстрелить тому в сердце, тем самым устранив несколько проблем, кроме одной. Инспектор упал на пол, плечо схватила жгучая боль, кровь уже обильно пропитывалась сквозь одежду. Скорчившись от боли, он упал на пол прикрывая плечо рукой, стараясь вытерпеть страдания.

Как только звуки выстрелов смолкли, Жан вышел из укрытия. Заметив что Жавер ранен, он направился к нему ускоряя шаг. Присев к раненому, он начал осматривать рану, освобождая пораженный участок кожи от одежды. Жавер, заметив вмешательство Вальжана, вцепился ему в руку.

- Что ты делаешь?
- Помогаю тебе.
- Ты ведь можешь просто пристрелить меня, – зашипел Жавер.
- Ты меня тоже мог, – ответил Жан. Жавер ослабил хватку руки.

Вальжан достал из кармана платок, который когда-то подарила ему Козетта, и принялся перевязывать им рану.

- Потерпи немного, - сказал Жан.
- Вальж…ааааан... ,- прошипел сквозь зубы Жавер когда почувствовал боль при перевязке.

Бывший надзиратель следующие несколько минут шипел и корчился, от этого процесса. Ну хоть боль он чувствует – подумал Вальжан. Положив повреждённую руку инспектора на грудь, Вальжан приподнял его с другой стороны, так чтобы удобнее было поднять на руки. Потом вышел из убежища революционеров с раненым Жавером на руках.

- Куда ты меня несёшь? – спросил Жавер, переменчиво скалясь от боли в плече.
- К себе домой, - ответил Жан. – Тебе нужна помощь.

Жавер не стал возражать, потому как в тот момент ходу его мыслей препятствовала боль. Жан думал о последствиях, которые могут ему принести от такой помощи заклятому врагу. Но он не стал себе перечить.

Когда Вальжан принёс своего бывшего надзирателя домой, экономка спохватилась, видя раненного человека. Жан наказал ей найти комнату для него и промыть рану.

Когда Жавер проснулся, перевязанный бинтами в области плеча. То не сразу вспомнил события предыдущего дня. Но когда вспомнил, то стал анализировать то что произошло. Через несколько минут к нему в комнату зашёл Вальжан.

- Как чувствуешь себя Жавер? – с теплотой спросил Жан.

Немного помедлив, инспектор ответил.

– Терпимо, приходилось и не такие ранения получать, - после секундной паузы он добавил.
- Я думал над тем, что ты сделал для меня, и пришёл к выводу, идя наперекор своим собственным убеждениям, что всё-таки такие люди как ты, могут измениться. Спасибо тебе Жан.

Жавер опустил глаза, не глядя в сторону собеседника. Будто бы стыдясь признавать эти слова своими. Он чувствовал смирение и утешение, будто бы, так и надо было поступить.
Вальжан же смотрел на инспектора с улыбкой, он взял руку Жавера в свои и доброжелательно потёр её своей ладонью.

The end

@темы: фик

---

Русалка

[MadMoro]

Вот вы задумывались когда-нибудь о порно с русалками? Я вот всю неделю о нем думаю...
Но как ни странно это не порно...даже близко не оно...
Это просто Жавер и русалка!Вальжан. В ванной. Обнимаются.
А чоб и нет. Мне можно.
Инвалидам от ума можно все.





ну и немного пиара!
Команда имени Рассела Кроу приглашает вас в свои выкладки.
У нас есть вальвер, РПС с Джекманом и многое другое оч.увлекательное

@темы: арт, AU

---

Юморэска

[nas703]

Собсна, смейный переполохЪ, дабы поржать

Семейный переполохЪ from Fruit Traveler on Vimeo.

Шапка Жавера у меня часто вызывала ассоциацию с пельменем, вам так не кажется?

Трололо

Жаверень - пельмень





Актуалочка

@темы: рекомендации-клипы, юмор

---

Valvet

[nas703]

Очередной, коротенький фан вид.

Valvet from Fruit Traveler on Vimeo.

@темы: рекомендации-клипы

---

Здаровеньки котятки

[nas703]

Я тут, с запоздалым подарком

Фанстафф по вальвету :3

Хэппи Нью Хорс гайз

Valjean x Javert from Fruit Traveler on Vimeo.

---

С НОВЫМ ГОДОМ

[MadMoro]

ЭТО БЫЛ УПОРОТЫЙ ГОД
ПУСТЬ СЛЕДУЮЩИЙ БУДЕТ ТАКОЙ ЖЕ
ВСТРЕТИМСЯ В НЕМ!

@темы: арт

---

С рождеством вас, софэндомцы!

[MadMoro]

Мадлен-Эра. Джекман!Вальжан, Куаст!Жавер и пачущий от обиды Кроу!Жавер в углу.

@темы: арт

---

я принесла вам порно бесмыссленное и беспощадное

[MadMoro]

Мироздание меня покарает за этот фик я точно знаю

Название: Стыд
Фэндом: Les Miserables 2012
Автор: Моро
Размер: ~1к слов
Пейринг/Персонажи: Вальжан/Жавер
Жанр: in porn we trust
Рейтинг: R
Краткое содержание: ради месье мэра Жавер готов на все что угодно
Примечание: Мадлен Эра, в какой-то степени dark!Мадлен. Смысла нет, сюжета нет. Ничего нет. Сплошное сомнительное порно.

Они совсем не похожи на любовников, которые трепетно раздевают друг друга в зыбком свете свечей или камина. Они не похожи на любовников, которые медленно доводят друг друга до исступления неспешными ласками и касаниями. Они не похожи на любовников, потому как слово "любовь" совершенно не подходило для описания их отношений. Мэр и полицейский инспектор. Господин и его слуга. Разве можно здесь говорить о любви? Да и какая любовь может быть между двумя мужчинами.

Это была одержимость.

<...>

Первый раз Мадлен взял Жавера прямо на столе в своем кабинете. Взял властно и жадно, как берут купленных на вечер шлюх. Жавер и ощущал себя шлюхой, отдаваясь месье мэру, позволяя тому трахать себя и вжимать лицом в бумаги вечернего отчета. Но Жавер не испытывал стыда за свое подчинение. Он сам помогал Мадлену расстегивать свои кюлоты, он сам нагибался над столом, широко расставляя ноги, и он сам бесстыдно поддавался навстречу коротким и быстрым толчкам. Если бы Мадлен приказал ему комментировать происходящее, как обычно это делают шлюхи, подбадривая клиента, то инспектор не испытал бы и мгновения сомнений.
"Вы такой большой, месье мэр"..."У вас такие сильные руки"..."Я весь в вашем распоряжении"
Но Мадлен брал его в полном молчании, комкая пальцами синюю ткань его униформы. Даже чертов письменный стол не издавал ни звука, хотя Жавер подозревал, что стоит только мэру захотеть, этот тяжелый стол будет двигаться к стене в такт его толчкам. Стоило Жаверу вообразить себе всю силу и мощь Мадлена, как он тут же постыдно кончил на свой отчет.

Следующий раз случился опять же в кабинете. Мэр вызвал инспектора к себе на фабрику прямо с утра. Жавер, только-только проснувшийся с ночного патруля, явился по первому же зову, небрежно повязав шейный платок и пропустив крючок на воротнике форменной куртки. Он спешил, ведь вероятно есть какое-то важное дело нетерпящее отлагательств, раз месье мэр, вызывает его прямо на фабрику в такой ранний час.
Возможно, дело и было.
Мадлен подозвал инспектора ближе, рассматривая с дотошной критичностью. Мадлен усадил Жавера к себе на колени, несмотря на вполне резонные замечания инспектора о том, что работницы уже шумят внизу, а двери бюро не закрываются. Мадлен молчаливо перевязал платок на шее инспектора. Его пальцы ловко пропускали ткань, завязывая тугой узел. Жаверу даже пришлось чуть запрокинуть голову, чтобы платок не так сильно давил на горло. Мадлен застегнул пропущенный Жавером крючок, провел широкой ладонью по ровному ряду латунных пуговиц на униформе, а после подтянул Жавера за бедра ближе. Инспектор чувствовал возбужденный член мэра даже сквозь слои ткани. Да и во взгляде Мадлена все читалось без лишних слов.
Жавер мог бы отказаться. Он мог бы сказать что-нибудь про непристойное поведение, и что за него следует запирать в камере на сутки. Но вместо этого он избавил Мадлена от необходимости самому расстегивать свои брюки. Привстав на чужих коленях, Жавер оголил свой зад, неловко приспустив кюлоты. Он бы не отказался от помощи месье мэра, потому что удерживать равновесие в таком положении было довольно неудобно, но ладони Мадлена покоились на подлокотниках кресла.
Инспектор все сделал сам, со сдавленным стоном опускаясь на член мэра, чувствуя, как напряженная плоть проникает в него до предела. Мадлен улыбнулся этой своей коронной улыбкой святого. Не самый подходящий для нее момент, особенно когда бедра все того же Мадлена толкаются наверх, вынуждая Жавера тихо охать и вцепляться в чужие плечи. И снова мэр провел ладонью по ряду пуговиц, так что инспектор почувствовал как каждый латунный кругляш, несмотря на толстую ткань, впивается ему в грудь.
Шерстяная ткань мадленовых брюк натирала инспектору зад, и Жавер понимал, что ближайшую пару дней ходить ему будет весьма неудобно сразу по нескольким причинам.
Внизу шумели работницы, управляющий что-то громко говорил, но все внимание Жавера было сосредоточенно у него между ног, там, где входил в него член Мадлена. Инспектор хотел бы ощутить чужие ладони на своей коже, возможно даже на своем члене, который терся о ткань исподнего. Но все, чего касался Мадлен, была лишь его форменная куртка, словно месье мэр боялся испачкаться, прикоснувшись к Жаверу. В какой-то степени Жавер его понимал. В конце концов, шлюхой здесь был именно он.
Очередной толчок вынудил Жавера прижаться к Мадлену, уткнуться лицом ему в плечо. Мадлен пах тальком, одеколоном, которым опрыскивает всех местный цирюльник, и розовым мылом. Жавер провел носом по гладковыбритой щеке, запоминая запах как легавая, которая запоминает запах своего хозяина, чтобы знать, куда возвращаться. Ладони Мадлена скользили по его плечам и спине, бедра Мадлена подбрасывали его толчками наверх, чтобы потом сила притяжения снова всей тяжестью его тела опустила Жавера обратно на член мэра.
Жавер все еще не испытывал стыда за то, что происходит между ним и Мадленом. Потому что он не понимал, чего именно он должен стыдиться. Своего подчинения прихотям месье мэра? Своей исполнительности? Своей похоти? Возможно последнего, но собственная похоть ничуть не волновала инспектора. Скорее его заботили нужды Мадлена. В какой-то мере Жавер просто не мог позволить такому респектабельному человеку как месье Мадлен порочить себя сомнительными связями, пользуясь услугами шлюх. Да и зачем ему шлюхи, когда есть он, Жавер, готовый в своей исполнительности и верности на любой поступок (не противоречащий закону, конечно же).
Мадлен кончил, вцепившись в бока инспектора и вжавшись лицом в грубую синюю ткань у того на плече. Жавер чувствовал, как семя Мадлена наполняет его где-то внутри, и как его собственный болезненно напряженный член жаждет прикосновения и разрядки. Но нужды месье мэра были выше нужд инспектора, поэтому Жавер, несмотря на дискомфорт и свое отчетливое желание, застегнул брюки Мадлена, скрывая следы их близости. Инспектор поспешил поправить и свою униформу, у него была только пара минут, чтобы добежать до отхожего места во дворе фабрики, прежде чем чужое семя начнет стекать у него по внутренней части бедер. Но Мадлен не дал Жаверу привести себя в порядок, привлекая его к себе обратно на колени. Жавер ощутил укол стыдливого ужаса. Ему было страшно от мысли, что месье Мадлен коснется той грязи, в которую добровольно опускал себя Жавер, чтобы сам мэр оставался чист.
- Месье... - начал он, пытаясь снова подняться на ноги. Но руки Мадлена держали крепко.
- Тшшш... - выдохнул месье мэр, призывая Жавера к тишине, - я помогу...
Одновременно со словами Мадлен стал застегивать пуговицы на кюлотах инспектора. Жавер старался держать лицо, когда сильные пальцы как бы невзначай касались его напряженного члена. Мадлен снова улыбался. С этой же святой улыбкой он покончил с последней пуговицей и накрыл ладонью пах Жавера. Жавер дернулся, как ужаленный.
- Месье, я... - Жавер закусил губу, терпеть становилось невозможным.
- Благодарю вас за службу, инспектор, - прошептал Мадлен, Жавера скрутило, словно в спазме. Он вцепился в плечи месье мэра, спрятал горящее стыдом лицо в изгибе его шеи и, вжавшись пахом в широкую ладонь, с жалобным стоном кончил прямо в штаны. А Мадлен свободной рукой все гладил инспектора по спине, пока того сотрясал оргазм и душили злые стыдливые слезы.
Жаверу следовало стыдиться собственного стыда.

@темы: фик

---

ВАЛЬВЕРНОЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ

[MadMoro]

Пост-Сена. Почеркушечка.

@темы: арт

---

ВАЛЬВЕРНОЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ

[MadMoro]

Вот вам вальвер. Мадлена Эра...
Зажать инспектора у стенки -
                      благое дело...

hide-and-seekhide-and-kiss

@темы: арт

---

[MadMoro]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

о вальверном штампе

[MadMoro]

Все "fix it" фики в фэндоме имеют общий шаблон:
Жавер пытается утопиться, но тут появляется Вальжан, спасает его и учит любви... во всех ее смыслах. В первую очередь в физическом.

@темы: арт